Прокопьевск лежит на пути в Новокузнецк, а это значит, что Людочка гарантированно проедет мимо, поскольку предупредить её о смене пункта назначения не было никакой возможности! Из-за начавшейся войны вся информация, связанная с добычей полезных ископаемых, была полностью засекречена… Петя не спал всю ночь в холодной необжитой комнате с окнами без занавесок. Но придумать ничего не смог.
Он пришёл в первый свой рабочий день в шахтоуправление и узнал, что на вверенном ему объекте работают заключённые, которых охраняют вооруженные люди с собаками. Его задачей было сделать так, чтобы угля они добывали больше, а хлеба ели меньше. При виде ромбов на петлицах, у Пети сердце сжалось от воспоминаний о «польском клубе», не мог он смотреть в глаза охранникам и их собакам. Зэкам в глаза смотреть он постепенно научился и тогда увидел в них обычных мужичков – разных, конечно, и опасных, но и работящих, хозяйственных. Многие из них жили «на посёлке», по-крестьянски пили брагу и обеденную ложку носили в сапоге.
Задолго до войны заключённых уже использовали на шахтах на самых тяжёлых работах. Теперь, когда городские мужчины и мальчики уехали на фронт, рассчитывать горному начальству приходилось только на них, на зэков.
Здесь в Сибири сохранилось дореволюционное мироустройство образца благородного разбойника Ваньки-Каина. В тюрьмах традиции чтились: все заключенные делились на «масти» во главе с «ворами в законе», знатоками правил, «коронованными» авторитетами. Они были бескомпромиссны и упорно строили своё квазигосударство из уголовников и «политических». Их упорное сопротивление советской власти с началом войны дало трещину, многих их патриотические настроения заставили пойти на сотрудничество, или даже на работу.
Знал и Петя про правила разные, про то, что есть среди его подчинённых такие, что работать, вроде бы не должны. Но и у них совесть вдруг так повернулась, что стали они «ломом подпоясанными» и пошли в забой уголь лопатить. Был среди них один такой из блатных – Юра Богомол. Из забоя он уже сам и выбраться не мог – болел сильно. Но тюремное начальство больничных не выдавало, считался он здоровым, хотя кашлял сильно с кровью. Нельзя ему было в холоде и темноте оставаться. Петя с ним несколько раз встречался, когда смена заканчивалась и шахтёры, чёрные, как черти из дантова ада, поднимались в расшатанной клети на поверхность. Поговорил как-то Петя с ним душевно, пообещал найти работу в управлении. Хотя самому страшно было разговаривать на глазах у охранника с собакой. Но всё получилось, должность каптёрщика как раз была вакантная. Юра согласился, хоть и было это не по «понятиям», но мужики ему сказали, что война все спишет. И стал он на поверхности работать. Лечение тоже какое-то назначили, но свет дневной и тепло летнее Юре больше помогли. Теперь, когда он встречал Петю, здоровался с ним, с уважением. Потом пришёл к Пете от зэков посыльный, как бы по угледобытческому делу. Сказал: очень общество тебя благодарит и ежели есть у тебя нужда какая – все сделаем, что попросишь, только если это просьба не идеологическая, а личная.