Казалось, разорвется тонкая оболочка тела,
Найти немного льда рванул я в ночь.
Низкий голос доктора просил «Ещё, ещё!»,
Лед собрал со всех аптек и магазинов.
К утру нашел механика, вопрос решен.
Он в порядок быстро приведет машину.
Едва переступив порог, я понял – опоздал,
Словно дух зловещий поселился в доме.
С ужасом на лицах я встретил персонал,
Было решено взломать Муньоса номер.
В комнате стоял ужасный смрад,
Будто в морге отключили холод.
Солнце растворило многолетний мрак.
Меня стошнило, хоть и испытывал я голод.
Темная студенистая полоска
Тянулась из ванны в кабинет.
Дрожь пробила от самых пят до мозга
От догадки, что может это быть за след.
Небольшая лужица чернела на столе,
В ней нашел клочок бумаги.
След шёл дальше, обрываясь на софе
Словно под воздействием искусной магии.
Что я увидел на софе, чем это быть могло?
Не решусь, наверное, ответить.
Завесу приоткрыл сам сеньор Муньос
В упомянутом клочке успел отметить.
На разорванном когтями, не рукой, листе
Уродливыми буквами начертаны слова.
Могу поклясться на святом кресте,
Всё – правда, от начала до конца.
«Конец близок, льда больше нет,
Становится теплее, плоть начинает гнить.
На свою теорию я нашел ответ,
Одною волей невозможно вечно жить.
Я ошибался лишь в одном:
Без консервантов разлагаешься в течение суток.
Мой друг, доктор Торрес, знал о том
И умер, не выдержал рассудок.
Торрес выполнил мою теорию сполна,
Консервацию провел живого тела.
Именно тогда он и сошел с ума,
Воплотив в реальность начатое мною дело.
Вы всё поняли, он оживил меня,
Из могилы вытащив на белый свет.
Ведь от своей болезни умер я еще тогда,
С тех пор минуло восемнадцать лет».