Бера хотела двигаться, внутри всё горело от желания приподняться и резко опуститься на твёрдую плоть, вновь до кончиков пальцев содрогнуться от удовольствия. Она двинулась, и струйка вина потекла на живот.
Потянувшись вперёд, Кнэф приник губами к её влажной коже, беззвучно втянул вино, потоки жидкости её щекотали, Бера тяжело дышала. В её голове вдруг стало достаточно светло, чтобы осознать: ей всё это нравится. Не тихая, тайная близость с Ёфуром, судорожные взаимные движения в съёмных комнатах, куда прокрадывались, точно воры, а так дерзко, в собственном доме, с вином, играми и криками во весь голос.
Внутрь Беры будто засыпали осколки льда – так ужаснула её мысль, что эта звериная страсть с Кнэфом может быть не мстительной попыткой заглушить боль, а чистым удовольствием.
Нашарив бутылку коллекционного ликёра, Бера приложилась к горлышку. Мятная сладость наполнила рот, ударила в голову.
Отбросив бутылку, Бера столкнулась с огненно-зелёным взглядом Кнэфа. Сейчас, когда она с ним была двумя деталями, сцепившимися в целое, и её тело жаждало вновь и вновь ощущать его, этот взгляд обжёг Беру.
Она схватила бутылку пряного вина и ткнула в губы Кнэфа.
– Пей, – почти рычала Бера. – Угощайся.
Кнэф перехватил бутылку и сделал пару глотков.
– Пей ещё. – Бера наклонилась, почти коснулась его носа своим. – Где ещё тебя угостят таким вином?
– Бера, если я буду столько пить без закуски, я свалюсь и не смогу ничего делать, – Кнэф хитро улыбнулся и накрыл её влажную от вина грудь, сжал, и Бера затрепетала. – Понимаешь, о чём я?
Ей вдруг неистово захотелось справиться с безумным желанием быть с ним.
– О том, что тебя нужно покормить? – засмеялась она.
Кнэф по-змеиному резким движением опрокинул Беру на шкуру и, притиснув над её головой готовые взметнуться руки, качнул бёдрами, вошёл в неё так глубоко, что Бера застонала. Он вторгался порывисто, блики пламени плясали на его коже, на тёмных линиях ритуальных татуировок, а в глазах полыхала безумная зелень.
«У всех чародеек в постели горят глаза?» – подумала Бера за миг до того, как эти неистовые движения наполнили её тело дрожью разрядки.
Кончив в неё, Кнэф скатился на шкуру. Отдышался и ответил:
– Я бы не отказался перекусить.
Посыпались воспоминания, как раскладывала на себе фрукты, а Кнэф их ел, облизывая кожу и покусывая, как брал её на кухонном столе, а она кричала в голос и царапала его спину, Бера попыталась засунуть в самый-самый далёкий уголок души.