– Помоги сей заблудшей душе, – шепчет Валентин, когда замечает «Классрука» на экране моего мобильного, и крестит меня. – Голова у неё садовая, но желания праведные.
Наконец мой звонок действует: Вероника Игоревна тяжело вздыхает. Вздрагивает светло-сиреневая юбка, белая рука соскальзывает со стола, спина распрямляется.
Слава богу!
Пока класс затихает и замирает, Вероника Игоревна оглядывается и поднимает руку к лицу. Нездешняя муть плещется в чёрных глазах, пальцы касаются брови, носа и соскальзывают по щеке.
– Вам нехорошо? – спрашивает Олеся. – Вероника Игоревна?
Мама Дианы не обращает на Олесю внимания: роется в красной сумке и достаёт пластинку с таблетками. Фольга металлически трещит, дребезжит, позванивает в бледных руках – от этого звука у меня сводит скулы.
– Позвать медсестру? – спрашивает Олеся.
– Помолчите, – чужим голосом отвечает Вероника Игоревна. Она садится, наконец выдавливает таблетку и без воды кладёт в рот. Мышцы под челюстью ходят вверх-вниз, Вероника Игоревна набирает слюны и стискивает зубы. От гримасы на её лице у меня самого пережимает горло.
Она глотает.
– Вам плохо? – повторяет Олеся.
Весь 10 «В» с насторожённостью изучает Веронику Игоревну. Вот она подносит руку ко рту. Встаёт. Садится. Замирает, будто приступ рвоты подкатил к горлу и нельзя пошевелиться.
– На чём нас… мы остановились?
– Воскрешали… – начинаю я, но меня заглушает Олеся:
– Исцеляли знаменитостей. – Она карандашом показывает на портреты посреди доски.
– Исцеляли… – глухим эхом повторяет Вероника Игоревна. Смотрит на деятелей прошлого, на стол, на мобильный. – Артур Александрович, перестаньте звонить… Бога ради!
Тридцать пар глаз мигом вытаращиваются на меня. Щёки и шея вспыхивают, пот разъедает подмышки. Я соображаю, что церковный перезвон так и гремит над классом, и тычу в отмену вызова. Экран не реагирует, и мои пальцы бессмысленно елозят по стеклу. Заткнись. Ну заткнись же!
Сенсор запоздало срабатывает, и колокола затыкаются.
Божечки, нельзя же так.
– Исцеляли, – тихо говорит Вероника Игоревна и повторяет глуше: – Исцеляли…
Она перебирает распечатки на столе, но четвёрка, как магнитом, притягивает её снова и снова и в итоге побеждает:
– Вы думаете, это смешно? – В голосе Вероники Игоревны клокочет что-то древнее и тёмное. Словно из дикой чащи доносится рык. – Вы испортили окно ради глупой шутки.