Стражник, патрулирующий улицы, рассказал ей, что Аньшу руководит Совет и объяснил, как добраться до здания, где этот самый Совет заседает. Вот только внутри никого не было. За дверью не было слышно ни единого звука. Ни шепотков, ни биения сердец. Даже мыши не скреблись.
– Может они не работают из-за праздника?
– Тут вообще, только торгаши и работают, судя по всему, – Анью последний раз стукнула кулаком в дверь и устало облокотилась о неё лбом.
В груди разрасталось неприятное, щемящее чувство опустошенности. Она понятия не имела, что ей делать дальше. Руки безвольно опустились. Всë это время ей просто везло. Оба осколка Ковчега она нашла случайно. Просто так случилось. Ей повезло. Но глупо рассчитывать на везение постоянно. Ей нужна помощь. Нужен кто-то, на кого можно опереться… Она осталась одна, посреди чужого для неё, совершенно непонятного народа. Одна с миссией, которая ей просто не по силам. Глаза пекло от невыплаканных слëз. Энвиса грустила вместе с ней, окутывая её душу своим теплом, но от этого не становилось легче. Сейчас необходима была поддержка извне…
~ Тот, кто следует за Первозданным Светом никогда не будет одинок. ~
– Глупости… Какие же это всё глупости… – Анью шмыгнула носом, стараясь прекратить этот поток жалости к самой себе.
– У вас всë хорошо? Может помощь нужна? – раздался сзади женский голос.
– Всë хорошо, – Анью обернулась, стараясь придать лицу выражение полнейшего спокойствия. – Жду пока откроют.
В проёме арки, облокотившись плечом о колонну, стояла молодая девушка. Смуглая кожа, длинные черные волосы, убранные в высокий хвост, и раскосые глаза не оставляли сомнений в том, что она родилась в этих землях.
– Не раньше, чем через пару-тройку недель, – покачала головой девушка. – Из-за турнира все заседания отменены.
– Превосходно, – колдунья вложила в голос всё своё раздражение и направилась в сторону улицы, стараясь сохранить выражение уверенности на лице.
– Мне всё же кажется, – девушка, дождалась пока она с ней поравняется, и перехватила Анью за руку. – Что тебе нужна помощь.
Анью остановилась, медленно поворачиваясь к зазнавшейся человечке. В воздухе запахло грозой. В волосах затрещали молнии. Печаль и отчаянье, что грузом давили на сердце, раскручивались в груди, распалялись, обращаясь в едва контролируемую злобу.