– Прошмонайте его! Заберите всё!
Сам он быстро нагнулся и подобрал кожаную сумку, упавшую с плеча Патриса во время его избиения. Не забыл также снять с левой руки мертвеца швейцарские часы Tissot в позолоченном корпусе и сунуть их себе в карман.
Всё это было сделано по-деловому привычно и без каких-либо эмоций.
Подождав, пока товарищи закончат обыскивать лежащее тело, вожак поставил окончательную точку:
– Дело сделано! Валим отсюда!
Троица покинула подворотню и быстрым шагом направилась в конец улицы, где их ждала оставленная на парковке машина.
Яркое столичное солнце уже начало движение от зенита. Его ослепительные лучи стали постепенно менять свое направление. Вскоре они заглянули в темную, тенистую до этого подворотню, осветив безжизненное тело, лежащее ничком с распластанными в разные стороны руками.
После сорока у некоторых наступает то, что принято называть кризисом среднего возраста. У кого-то – раньше, у кого-то – позже. Плюс-минус лет пять. Переоценка жизненного опыта начинает доходить до сознания постепенно, обрастая всё новыми подробностями, словно горный сель, усиливающийся вниз, к долине, вбирающий в себя камни и обломки, которые смел по пути.
Кризис настигает не торопясь, не резко. Не бывает так, что человек вечером лег спать абсолютно довольный первой половиной прожитой жизни, а утром проснулся в смятении. Нет, это коварное эмоциональное чувство обволакивает медленно и основательно заселяется в мятущейся душе, как переселенец, приехавший на ПМЖ со своим багажом.
Вот и Никиту Грачева, которого друзья называли Боцманом, или Босуном на английский лад, накрыл этот злодейский кризис среднего возраста, после того как он отметил свое сорокатрехлетие в местечке под названием Кампоамор – райском уголке в самой южной точке средиземноморского побережья Коста-Бланка.
Южноиспанское утро, как, впрочем, и всегда в середине мая, выдалось прекрасным. Небольшие разрозненные облачка, плывущие высоко в небе, не закрывали ослепительно яркого солнца, встающего над горизонтом. Оно отражалось многочисленными бликами в едва тронутой рябью, кристально чистой воде морского залива. Легкий, почти неуловимый утренний ветерок приятно освежал перед наступлением дневной духоты.
Никита имел привычку плавать в заливе каждое утро, кроме, пожалуй, штормовых дней и пары месяцев недолгой средиземноморской ветреной зимы.