Я поступаю в университет и старательно учусь. Потом я уезжаю в Америку и старательно работаю. И вот, кажется, я уже вижу впереди то самое «хорошо», оно так близко, что я могу ухватить его руками. Но неожиданно просыпаюсь от громкого и наглого стука в кабину.
В полудреме я лихорадочно пытался вспомнить, там ли я припарковался и никого ли не запер в ночи. Возле трака стоял мой недавний друг-бульдог, которому я сутки назад сделал тюнинг грузовика, оторвав боковое зеркало. Я медленно открыл окно.
– Выходи, давай поговорим, – прозвучала его американская речь.
– Я тебя отлично слышу и отсюда.
– Нет, выходи! Я вышел к тебе! Стою возле твоего трака, а ты не можешь спуститься? Ты боишься меня?
Рожа у него была больше неприятная, чем пугающая. Я спрыгнул вниз.
– Ты оторвал мое зеркало!
Слава Богу, без прелюдий. Не люблю эти длинные философские разговоры, где каждый только и пытается показать, как он умен и прав, хотя чаще оба ушли недалеко. В своем развитии, конечно же. В этом отношении дальнобои народ простой, без лишних заморочек в голове и вычурных фраз в речи.
– Я заплатил за него, – вспомнил я с грустью, как оторвал от сердца триста баксов.
– Ты бросил мне деньги как шлюхе! Ты даже не вышел и не извинился!
– Послушай, у меня и в мыслях не было тебя обидеть. Я не хотел тебя задевать.
– Не хотел, – ослабил он свой напор, – но задел. Ты должен извиниться.
– Я заплатил тебе наличкой. Тебе не надо обращаться в страховую. Я сэкономил твое время. И заметь, свое зеркало я буду чинить сам, – я показал пальцем на обмотанное изолентой зеркало.
– Америка держится на таких, как я. Тракдрайверы сделали ее великой! Моя страна дала тебе работу. Моя страна заботится о тебе. Где бы ты был сейчас без Америки? Твои деньги, что ты кидаешь мне, дала тебе моя страна. А ты плюешь мне в лицо! Извиняйся! – с каждой фразой на его лице проступало все больше красных пятен, он попеременно тыкал пальцами одной руки то в меня, то в свою волосатую грудь.
По темпераменту я скорее был сангвиником, чувствовал себя спокойно и уверенно, лишний раз стараясь не поддаваться на провокации. Но его слова надавили на самые чувствительные точки. Я в секунду превратился в кипящий чайник со свистящей крышкой:
– Я обидел тебя? Если бы я знал, что под этой дряблой кожей и слоем вонючего жира скрывается такая ранимая натура, я, конечно же, послал бы тебя нахер сразу! Ах да, возвращаю должок! – и я смачно харкнул прямо в его надменную рожу.