Я сообщил точный адрес своего пребывания, куда и пришли медики на восьмой день. По результатам исследования я не был опасен ни для общества, ни для самого себя. И имел об этом официальное подтверждение с печатью. Несмотря на это, в ближайшие шесть дней я все еще не имел права выходить из своего номера. Абсурдность происходящего зашкаливала и выводила меня из себя. Две недели в камере-одиночке без прогулок на свежем воздухе. Я был пленником сначала грузовика, теперь мотеля, а в целом – капиталистического мира и собственного желания что-то в этом мире значить и представлять.
Меня разбудил телефонный звонок моего мобильного, но я не сразу это понял в три часа ночи. На экране телефона был входящий вызов от мамы.
– Алло, – сонным голосом ответил я, – мам, что-то случилось?
– Дэн, привет, это Олег, ты можешь говорить сейчас?
Сон в секунду отступил.
– Могу.
– Ты за рулем? – уточнил Олег.
– Нет, я в гостинице.
– Это хорошо.
Между нами повисла пауза, он молчал, а я, предчувствуя беду, не хотел ничего спрашивать.
– Тут такое дело, Дэн, – он снова замолчал, – твоя мама в реанимации.
– Она жива?
– Да, – продолжил Олег, – но тебе бы приехать и лучше поскорее.
На этот раз замолчал я.
– Дэн, ты слышишь?
– Да, – тихо ответил я и схватился за голову. – Олег, я на карантине.
– Ты тоже заболел?
– Нет, я просто на изоляции, но я не могу выйти еще шесть дней, – обреченно произнес я, в горле собирался ком из слез, – а потом мне нужно отогнать грузовик обратно в штаты. Это еще два дня.
Слезы катились по моим щекам, их было уже не остановить.
– Дэн, – Олег тяжело вздохнул, – делай, что должен, и приезжай. Все что мы можем сделать, мы сделаем.
– Спасибо, – это все на что у меня хватило воздуха.
Грудь залило раскаленное железо – боль и невыносимая тяжесть. Было невозможно вдохнуть и выдохнуть тоже невозможно. Мне хотелось кричать изо всех сил, но крика не было, был жалкий шепот. Я сел на пол и обхватил колени руками, перекатываясь вперед и назад, думая только об одном: «Пожалуйста, только дождись меня, пожалуйста, только не умирай, пока я здесь. Дай в последний раз почувствовать твое тепло. Я не вынесу объятий с твоим холодным телом».
Но объятий не было, вообще никаких. Мама умерла на следующий день после звонка, через три дня ее похоронили. Еще через четыре я стоял у свежей могилы. Психологи говорят, что степень стресса при миграции равна стрессу при потере близкого человека. Это ложь. Теперь я точно это знал.