Если Бог не дает детей людям, которые не готовы их иметь, он должен был бы многое объяснить. Потому что некоторые матери, которых он таки счел готовыми к зачатию, вызывают большие сомнения. Например, моя.
Грэм поддерживал меня во всех испытаниях, но иногда мне интересно, испытывает ли он то же чувство безнадежности, что и я, когда нам задают вопросы. Отвечать на них становится все труднее. Иногда, когда нас спрашивают, почему у нас до сих пор нет детей, Грэм сваливает все на себя. «Я бесплоден», – говорит он.
На самом деле он далеко не бесплоден. В самом начале эпопеи он делал анализ спермы, и все оказалось в порядке. Даже более чем просто «в порядке». Доктор употребил слово «обильный». «У вас обильная сперма, мистер Уэллс».
Мы с Грэмом вечно шутили по этому поводу. Но сколько бы мы ни пытались обратить все в шутку, это означало, что проблема только во мне. Какой бы обильной ни была его сперма, она не производила никакого воздействия на мою матку. Мы занимались сексом строго по графику овуляции. Я регулярно мерила температуру. Я ела и пила только «правильные» продукты.
И ничего. Мы собрали все свои средства и попробовали ВМС, потом ЭКО – все бесполезно. Мы задумывались и о суррогатном материнстве, но, во-первых, это так же дорого, как ЭКО, а во-вторых, по словам нашего врача, из-за эндометриоза, диагноза, который мне поставили в двадцать пять лет, мои яйцеклетки просто не очень надежны.
Все оказалось бесполезным, и мы не можем позволить себе повторять то, что уже пробовали, или даже испытывать новые способы. Я начала понимать, что этого может никогда не случиться.
Последний год стал для меня особенно трудным. Я теряю веру. Теряю интерес. Теряю надежду. Проигрываю, проигрываю, проигрываю…
– А вы не думали об усыновлении? – спрашивает Элеонора.
Я смотрю на нее, изо всех сил стараясь скрыть раздражение. Я открываю рот, чтобы ответить ей, но мама наклоняется ко мне.
– Ее муж против усыновления, – говорит она.
– Мама, – шипит Ава.
Она отмахивается от Авы.
– Я же не говорю об этом каждому встречному. Мы с Элеонорой практически лучшие подруги.
– Вы не виделись почти десять лет, – говорю я.
Мать сжимает руку Элеоноры.
– Ну, по-моему, это не так уж долго. Как Питер?
Элеонора смеется, обрадовавшись, как и я, смене темы. Она начинает рассказывать маме о новой машине мужа и кризисе среднего возраста, который ну никак не может быть кризисом среднего возраста, – ведь Питеру далеко за шестьдесят. Но я ее не поправляю. Я прошу извинения и направляюсь в туалет – пытаюсь хоть так убежать от постоянных напоминаний о моем бесплодии.