Ленка провела одно занятие за другим, сделав перерыв на ланч. После обеда еще тренировка для будущих мамочек – и до вечера она свободна. Можно в хаммаме посидеть, в бассейне поплавать. Ленка вышла из здания, чтобы купить себе нормальной еды. Хотелось блинов с начинкой из творога. Они продавались в ближайшем супермаркете. Готовые, с пылу-жару. Их можно было съесть прямо там, за столиком, и запить простоквашей. Ленка скрывала от своих коллег тот факт, что она неправильно питается. Фитнес-тренеры едят блины только на Масленицу, а она – когда хочется.
Предвкушая трапезу, Ленка шагала к магазину, но ей преградила дорогу какая-то пьяница.
То была женщина неопределенного возраста, худая телом, полная лицом. Волосы рыже-седые, собранные в хвост на макушке. Одежда давно не стиранная, но качественная, некогда модная и, скорее всего, дорогая.
Ленка попыталась обойти пьяницу, но та остановила ее окликом:
– Не узнала?
Прудникова остановилась, обернулась. Встретилась глазами с женщиной. А их с другими не спутаешь: один карий, другой голубой.
– Богема? – ахнула Ленка.
– Мы же договорились когда-то забыть о кличках.
– Да, точно. Элиза, прости, я не узнала тебя.
– Я так сильно изменилась?
– Да, – не стала обманывать ее Ленка.
– Ты тоже. Но, в отличие от меня, в лучшую сторону.
«Я очень долго над собой работала ради этого результата», – хотела сказать она, но оставила слова при себе. Они прозвучали бы как укор. Поэтому спросила:
– Ты живешь где-то неподалеку?
– Ага.
– Все в той же квартире? – подивилась Ленка. Элиза росла в хоромах на Тверской. Ее дед был известным советским композитором, отец – скрипачом, а мама-танцовщица – музой молодого художника Паскаля. С ним она ездила по международным выставкам и с ним же осталась в Париже, забыв о муже и дочери навсегда.
– В одной комнате. Остальные пришлось продать.
– Какую оставила себе?
– Кабинет деда. Все в нем напоминает мне о том времени, когда я была счастлива.
– Не хочешь перекусить? Я направляюсь в «Спар» за блинчиками.
– Если угостишь – поем. Я забыла кошелек дома. – И спрятала свои удивительные разноцветные глаза. Не хотела врать в лицо подруге юности, как и признаться в том, что денег у нее нет совсем.
– Конечно, пойдем.
Они направились к супермаркету. Элиза шла нетвердо, хоть от нее и не пахло алкоголем, только тухлыми духами. Заметив Ленкин взгляд, она пояснила: