– Думаю, твоего отца можно понять. Наверное, трудно так долго жить вдали от родины?
– Не знаю. Я очень плохо помню Аргентину. Мы уехали оттуда, когда мне было всего двенадцать лет. Честно говоря, теперь уже и не чувствую, чтобы она была мне намного роднее России.
Агата тоже допила свой квас.
– Спасибо тебе огромное, что приехал, Андрей. Надеюсь, я тебя не сильно отвлекла?
– Ерунда. Даже наоборот. Время от времени стоит куда-нибудь выбираться, чтобы развеяться.
– Да, это важно – иногда переключать внимание на что-то совсем новое, – согласилась она. – А не так как я, сидя целыми днями над своей диссертацией – с экологических проблем Карибского бассейна на экологические проблемы Бискайского залива.
– И не так как я над арабским – с вдвойне неправильных глаголов шестой породы на втройне неправильные глаголы десятой породы.
Мы дружно рассмеялись.
– Тогда будем на связи, – сказал я, поднимаясь на ноги и протягивая ей руку.
– Конечно, – ответила она, вставая с моей помощью и отряхивая с юбки налипшие травинки. – Если вдруг сам куда-то соберешь, давай знать. Я тоже всегда с удовольствием составлю тебе компанию.
– Тогда как на счет страйкбола? На этих выходных мы играем, кстати, как раз в ваших краях – возле Долгопрудного.
– Интересно. Попробую отпроситься у отца, – неуверенно пообещала она.
Однако по задорному огоньку в ее глазах я уже понял, что завтра надо будет позвонить Денису, координатору нашей команды «Дикий партизан», и поинтересоваться, сможет ли он найти к воскресенью дополнительный комплект униформы, экипировки и вооружения.
В аэропорту Саны меня должен был встретить мой давний университетский приятель Миша Лягин. Он был Оксаниным однокурсником, активным участником наших гуманитарных экспедиций на Соловки и большим знатоком арабского языка. Окончив МГИМО с красным дипломом, Михаил сразу поступил на службу в МИД, и к моменту моего приезда в Йемен уже находился здесь больше года.
Природная острота ума и непринужденная тяга к знаниям невероятным образом сочетались в нем с феноменальной безалаберностью и недисциплинированностью. Поэтому я не слишком удивился, когда, пройдя через паспортный контроль, не обнаружил его в маленьком грязном здании, больше напоминавшем загаженные руины, чем терминал международного аэропорта.