– Прошу вас извинить меня, что поздно принимаю. Но, сами видите, дел невпроворот.
Павел Трифонович Столяренко – первый секретарь обкома, слыл среди своих работников огромным демократом и доступнейшим для всех человеком. Он действительно был предан своей работе. Бывало так, что больной и простуженный, с повышенной температурой, не отнимая от сопливого носа мокрый платочек, проводил совещания, не позволяя себе болеть, показывая, тем самым, пример мужественного отношения к партийной работе своим подчиненным. Другие партийцы брали с него пример и тоже приходили на работу больными, не обращая внимания на свое здоровье. И только тогда, когда болезнь окончательно укладывала партийного работника в домашнюю постель или на больничную койку в лечсанупре, то это считалось настоящей болезнью. В этом случае, Столяренко звонил заболевшему коллеге, интересовался состоянием здоровья, помогал доставать дефицитные лекарства, оказывал материальную помощь деньгами за счет обкома, организовывал доставку редких, но нужных продуктов питания для больного и его семьи. Правда, помогал он так, в основном, секретарям обкома и заведующим отделами, но если возникала острая необходимость, то помогал и инструкторам, и даже обслуживающему персоналу обкома. Но такая выборочная забота была всем понятна, – в обкоме работает около тысячи человек, и за всеми первый уследить не может. Но всем все равно было приятно, что непосредственно ими руководит, в высшей степени, отзывчивый и добросердечный человек, тонко чувствующий народные нужды. Обкомовцы чтили и уважали Павла Трифоновича – принципиальный и честный человек, трудяга, готов выслушать любого партийца и немедленно оказать необходимую помощь. Вот и сейчас, несмотря на огромную усталость, позднее время, он все-таки принял своего молодого подчиненного.
– Садитесь, Роман Богданович.
Семерчук сел в кресло, наискосок от места первого и устремил в него вопрошающий взор. Столяренко раскрыл папку его личного дела, на что указывала фамилия – Семерчук Р.Б., отпечатанная на машинке и, наклеенная на обложку, углубился в чтение. Он несколько раз пролистал отдельные страницы: с личным учетным листком, характеристиками, рекомендациями, написанными на него в разное время. Они были безупречными, и это прекрасно знал Роман, но, тем не менее, от напряженного волнения у него пересохло во рту. Наконец, Столяренко оторвавшись от чтения, поднял на него усталые глаза и медленно, чтобы была заметна подчиненному его усталость, произнес: