В груди кольнуло нехорошее предчувствие, когда взгляд зацепился за цифры на приборной панели – прошло уже двадцать минут. Неужели что-то произошло? Черт, почему сразу не уехал? Зачем остался? И подвожу жену в такой ответственный день. Первое серьезное выступление на сцене большого театра. Она готовилась к нему, а я мало того пропустил, так еще и не вовремя за ней приеду. Черт, ну давай же уже включай этот гребаный свет. Я гипнотизирую окна, не отрываясь.
– Да! – хлопнул в ладоши в тот момент, когда загорелись окна именно той квартиры, на которую подумал, – отлично, все выдохни, Данил. Тебя ждет твоя жена и твоя жизнь, а у этой девочки есть родственники, и они ей помогут.
Надавил на газ и с юзом тронулся с места.
Ехал быстро, так как будто за мной гнались черти из преисподней. Хорошо, что в это время на дорогах мало машин. Да сегодня в принципе все пошло не как я задумывал. Уже с утра все перевернулось каламбуром. Двухчасовое судебное заседание в итоге перенесли, и мне и пришлось убеждать клиентов, что дело не проиграно, как они себе надумали, а ушло на до рассмотрение из-за появившихся новых улик и доказательств, и что это никак не снимет вину с ответчика. Пожилая пара, дела которой я веду, явно осталась недовольна, но мое красноречие все же помогло, и разъехались мы с ними в более-менее позитивном настроении. Но они и не догадываются, какие сложности отложенное заседание внесет в мою работу. Мне вновь придется шерстить все бумаги, чтобы понять, откуда что взялось и как эта информация прошла мимо меня. Видимо, родственники пенсионеров раскопали какие-то справки или подкупили врачей, чтобы взять над стариками опекунство и прикарманить их немалое богатство себе, и конечно же они прибегнут к ухищрениям.
На глаза попадается ночной павильон с цветами. Точно. Бью по тормозам и, проехав несколько десятков метров вперед, вылезаю из машины и иду за цветами. Надеюсь, это смягчит сердце моей красавицы…
Подъезжаю к центральному входу в театр, заплатив охраннику на въезде пару зеленых купюр. Элина стоит вместе с двумя девочками на ступеньках, кутаясь в короткую шубку. Ее длинные белокурые локоны, закрученные в крупную спираль, треплет ветер, и она, чтобы хоть как то защититься, прикрывает затянутыми в прозрачные длинные перчатки ладонями лицо, а второй рукой придерживает ворот норковой шубки. Блестящее платье переливается в свете уличных фонарей и играет яркими бликами, отражая мягкий желтоватый свет, на ногах совсем не по погоде туфли на неимоверно высокой шпильке. В голове тут же рисуется противоположный образ девушки, которую пришлось подвезти. И как я мог повестись на эту бедную овечку? Твою мать.