Андрей кивнул.
– Так мы и не узнали, что же такое нашли, – добавил он. – Может быть, ее хоть прочтут там. Хотя, наверное, просто в спецхран засунут, пока братский народ Египта будет советскими танками горстку евреев утюжить. Если у него получится, конечно.
– Отберите орден у Насера, – пропела Ася, нервно стуча ладонями по столу. – Не подходит к ордену Насер.
– Нет уже Насера, – прервал ее Натан Семенович, – кончился.
– И больше мы ничего такого уж совсем особенного не нашли, – добавил Андрей.
– Ладно, – сказал Натан Семенович, – не в тайнах счастье. Возвращайтесь-ка вы пока к Ирке и детям, а я на днях постараюсь познакомить вас с другом. Отцом вашего Сережи, между прочим. Хотя отношения у них не очень простые. Или его позову в гости. Он был у меня солдатом, танкист от Бога. А солдатом – потому что из ссыльных. Может, он тебе про твою рукопись что и объяснит. Если захочешь, то позову в гости и твоих приятелей-археологов.
– Танкист из ссыльных? – удивился да и засомневался Андрей. – Про греческую рукопись из-под Белоозера? А по части куска на древнееврейском – мне ж ему и показать-то нечего, даже если он на древнееврейском и читает. Кроме половины страницы, даже меньше, я успел вслепую переписать.
– Ладно, ладно, – сказал Натан Семенович устало. – Спорщик. Не читает он на древнееврейском.
– Петр Сергеевич в Русском музее работает, – объяснила Ася, отвечая на недоуменный взгляд Андрея. – Хотя быть бы ему на пенсии. А вообще-то он бывший граф. Такой вот старый, уставший от мира человек. Увидишь.
– Это Ася считает, что он граф, – не согласился Натан Семенович. – Я в это не верю. Да и сам он ничего такого не говорил.
– А Тамара Львовна говорила, – снова вмешалась Ася.
– Тамара Львовна – хороший человек, – примирительно ответил Натан Семенович, – только я бы не стал так уж безусловно принимать каждое ее слово. Она не со зла, просто мир кажется ей таинственнее, чем на самом деле. – Потом снова повернулся к Андрею: – Ирише скажи, что Верина двоюродная сестра из Хмельницкого скоро приезжает. Не забудешь? И чтоб не думала увиливать. Я знаю, чтó твоя жена думает о родственниках. Вон Ася их любит, хоть и ехидничает.
Андрей решил немного пройтись. Он шел и думал о том, что так и не привык к этому холодному и затворенному городу, несмотря на то что живет здесь столько лет, много работает, много общается, много думает и здесь родились его дети. «Но каждый раз, – подумал он, – в самое неожиданное время в нем поднимают занавес, и вдруг понимаешь, что еще почти ничего про него не знаешь». У них в Москве так никогда не было, или почти никогда. А еще именно в тот вечер он впервые подумал – и с тех пор не мог забыть эту мысль – что, может быть, женился не на той сестре. Андрей шел по вечерней Петроградской; навстречу шагам бил снег. Он растерянно и сбивчиво думал об утраченной рукописи, незнакомом фальшивом графе из Русского музея и нагрянувших на их раскоп людях в штатском, а потом поймал себя на том, что, вместо подражания хриплому магнитофонному баритону, тихо поет с ни на что не похожими Асиными интонациями: «Отберите орден у Насера».