– Хм, мне назначено к доктору Карлсону, – она назвала имя дантиста, лечившего ее в детстве.
– Простите, но здесь нет никого с таким именем.
– Да? Не возражаете, если я присяду на минуту и проверю свою электронную почту? У меня где-то здесь его данные.
Женщина улыбнулась и кивнула.
Флоренс села напротив Ингрид и девочек. Они молчали, пока она общалась с администратором, но теперь Табита заговорила.
Листая телефон, Флоренс слушала нудный рассказ про физкультуру.
У Ингрид зазвонил телефон, и она обратилась к дочери: «Подожди, котенок, мне надо ответить».
– Привет, Дэвид.
Флоренс слышала в трубке дребезжащую речь какого-то мужчины. Ингрид перебила его:
– Это абсурд. Я не стану этого делать… Нет… Нет… Ну, тогда давай попробуем найти кого-то еще… Она делала это шоу об уголовниках?.. Да, хорошая идея. Ладно, перезвони мне.
Она повесила трубку и вздохнула. Встретилась взглядом с Флоренс:
– Извините.
– Все в порядке, – сказала Флоренс, тут же добавив: – У вас чудесные дети.
– Спасибо, – ответила Ингрид и с довольной улыбкой посмотрела поочередно на обеих девочек.
При виде ее белых ровных зубов Флоренс крепко сжала губы. Ей внезапно стало стыдно за свою далеко не безупречную улыбку – она никогда не была у ортодонта. Она поднялась с дивана и вышла из теплой приемной.
Снаружи уже темнело, и начался холодный дождь. Флоренс очень хотелось дождаться, пока семейство Саймона поедет домой, и отправиться за ними, но Ингрид могла подумать, что она их преследует. К тому же нужно было возвращаться на работу. Когда она сказала Агате, что ей будут пломбировать зуб – о записи к стоматологу она сообщила еще на прошлой неделе, – Агата восприняла эту новость не так спокойно, как раньше. У нее была склонность к пассивной агрессии, природу которой Флоренс понять не могла – если у тебя есть власть, почему бы просто не воспользоваться ею и не потребовать то, что тебе нужно? Вместо этого, перед обедом Агата бросила на стол Флоренс рукопись и сказала, что ждет ее комментарии к утру, многозначительно добавив: «Если найдешь время».
Очевидно, этот спектакль должен был вызвать у Флоренс раскаяние или, по крайней мере, некоторое беспокойство, но ни того, ни другого она не почувствовала. Зато ее ужасно раздражали банальные задания – позвонить тому, написать другому, – как будто она была мелким клерком. Ей все больше хотелось навсегда от них избавиться.