Ну, вот и как тут откажешь? Сашке смог запросто. Кире – нет. На это мой братец, видимо, и рассчитывал, когда нагло врал ей о том, что я согласился.
– Да брось. Мне не трудно, – выдавливаю положенные случаю слова и возвращаюсь к машине. Домой еду, то и дело поглядывая назад, на так и не проснувшуюся за все это время Татку. Как-то выросла она, пока я бежал. Незаметно даже. А ведь я ее помню маленькой. С русыми косицами, торчащими в разные стороны, и то и дело сползающими на коленках колготками.
– Эй, пьяница! Вставай, приехали.
Ноль эмоций. Закатываю глаза, просовываю руку между сидений и довольно бесцеремонно трясу Татку за плечо. А она морщит маленький нос, кладет свою ладонь на мою руку и потирается об нее щекой. И совершенно неожиданно меня ведет от этой странной неосознанной нежности. Ведет так, что вмиг становится жарко. Хотя я уже давным-давно выключил обогрев.
– Ну, как же ты так накушалась, а? – мне и даром не нужны эти чувства, но, будто не контролируя сам себя, я зарываюсь в ее волосы пальцами. И как раз в этот момент она резко распахивает глаза.
– Что ты сказал? – хрипит, озираясь по сторонам.
– Спрашиваю, с чего ты так наклюкалась?
– С горя! – выдает эта пьянь. – Люди влюбляются, женятся, детей рожают, а я…
Татка, наконец, садится и, неловко взмахнув рукой, нечаянно бьет себя по лбу. Закусываю изнутри щеку, чтобы не засмеяться.
– Ну, так, а тебе что мешает?
– Мешает, что? – непонимающе хлопает глазами Татка и смотрит на меня, открывшего перед ней дверь, снизу вверх.
– Влюбляться, жениться, детей рожать, – повторяю пункты из списка, вытаскивая её тушку из салона. Ну, хоть не заблевала мне здесь все. И то – хлеб.
– Так это… отсутствие возможности.
– Дурное дело не хитрое.
– Не скажи… Ик… – покачивается из стороны в сторону, как мачта на ветру, Татка. – У меня и секса-то… ик… знаешь, сколько не было?
Воу-воу! Погодите. Мы ж тут с другим разобраться пытались…
– Сколько? – сглатываю вязкий ком в горле. А эта дурочка и впрямь задумывается. Подпирает спиной раскрашенную черно-желтыми полосками сваю и, комично шевеля губами, будто действительно ведет подсчет, загибает длинные пальцы. Мой взгляд скользит вниз. Я только сейчас обращаю внимание на то, какие узкие у нее ладони. Я таких, пожалуй, не видел. Но при этом такие… Будто задубевшие. Наверное, от септиков и постоянной мойки. Руки оперирующего хирурга, вдруг вспоминаю я.