А сам то и дело косился на других Ежек.
Ладно бы только комплиментами докучал.
Он при каждом удобном случае следовал за мной, и послать его ко всем чертям не было никакой возможности. Все же королевских кровей.
– Мирослава, твой хранитель – чрезвычайно редкое явление… – После небольшой паузы восхищенный голос королевича зазвучал снова: – Ему с тобой крупно повезло. Мира, ты просто волшебница.
Эко Елисея разобрало. Он там совсем ума лишился от своей «любви»?!
– Я – Ежка, – язвительно напомнила ему и, на всякий случай, чтобы впредь не забывался, добавила: – Мы, Ежки из клана Ветров, злые и мстительные.
– Ты, безусловно, самая злая ведьма, что я видел, – елейным голосом сразу подхватил королевич.
Эх… А я так рассчитывала, что он обидится.
Жаль, нельзя на него наслать заклинаньице взгляда медузы.
Я представила позеленевшего Елисея и невольно улыбнулась. Проклятие почти безвредное. Подумаешь, станет на время ядовито-зеленым. Зато сколько пользы! Я хорошо знаю его королевскую натуру – он немедленно бросился бы искать противоядие, и на глаза бы не скоро показался. Мечты…
Я тоскливо вздохнула и, запрокинув голову, подставила лицо ласковому солнышку. Брызги воды отлетали далеко от фонтана, и в Хрустальном уголке сада царила приятная прохлада. Вдыхая свежий аромат травы, смешанный с запахом цветов, я на какое-то время забыла о спутнике.
– Я не могу больше молчать, королева моего сердца, – с пафосом, проговорил Елисей, выдергивая из приятного забытья, и мне нестерпимо захотелось взвыть в голос. – Ты владеешь моими мыслями, сколько я себя помню…
Вон оно как! Я-то удивлялась, с чего он на дерево лихо вскарабкался, стоило мне однажды без предупреждения нагрянуть в гости к Савине. А это, оказывается, он обо мне думал, и на радостях решил показать чудеса неуклюжести.
Я тогда, узнав об его приезде, хотела устроить Елисею сюрприз. Устроила на свою голову. Мы потом с Савиной до вечера уговаривали его слезть с дерева. Но королевич, вцепившись всеми конечностями в ствол, отказывался и пальцем пошевелить. Пришлось царской охране снимать его.
– Угу, – когда умолк голос Елисея, поддакнула я, чтобы отстал, и с облегчением вслушалась в наступившую тишину.
Не знаю, с чего вдруг я понадеялась, что вот сейчас Елисей поймет, что ему ничего не светит, и уйдет. Куда там! Он и раньше-то особой сообразительностью не отличался, зачем ему теперь было заморачиваться.