Тем не менее, отыскав в себе мужество, она наконец подняла голову, но, окинув взглядом лишь обнаженные ноги мужчины, ошеломленно остановила взор на его лодыжках. В тех местах, где с кожей соприкасались оковы, все сплошь имело вид открытой раны. Точно кожа с его ног была содрана живьем.
Сетеней содрогнулась всем телом, но, вернув самообладание, она медленно поднялась с подушек и взглянула прямо в лицо своего раба.
Сразу ей стало понятно, что задушевного разговора не получится. Лицо мужчины выражало лишь ненависть и ярость. Напряженная фигура, каждый мускул его лица говорили о том, что он никогда не признает себя рабом и уж тем более никто не заставит его признать эту женщину своей госпожой.
Сетеней уже наблюдала подобный взгляд пару дней назад, на невольничьем рынке, когда этого раба тащили на помост трое крепких мужчин.
Изумленная толпа взвывала от удовольствия и восхищения всякий раз, когда невольник совершал очередную попытку высвободиться, разметав во все стороны обезумевших от страха охранников.
Его разгоряченное тело с напряженными мышцами дрожало от ярости, точно рык дикого зверя, из груди вырывались злостные проклятья на непонятном для окружающих языке.
Сетеней знала язык невольника. Это и стало определяющим в ее выборе.
– Он русский! – с восхищением промолвила она. – Он мне подходит.
Женщина и не надеялась, что ей могло так повезти. Этого невольника, несомненно, уже должны были выкупить. В мужчине угадывались благородство и принадлежность к высшим сословиям русской аристократии.
Больно было смотреть, как этот несчастный буквально терял голову от унижения и несогласия с происходящим с ним.
– Я покупаю его, Кизляр. – Женщина крепко сжала темнокожую руку своего сопровождающего.
Огромный евнух в изумлении широко раскрыл глаза.
Его лицо полностью прикрывала плотная материя. От этого взгляд казался еще выразительней.
Почтительно, практически с нежностью отстранив руку своей госпожи, он нахмурился, что означало его полное несогласие с ее решением.
Только тогда женщина, оторвав свой взгляд от невольника, обратила его на евнуха.
– Что ты хочешь мне сказать, Кизляр? – с нескрываемым раздражением спросила она.
«Госпожа, он не евнух…» – на языке глухонемых жестами начал было изъясняться Кизляр.
– Неважно, – оборвав его на полужесте, резко вымолвила Сетеней. – Ты его выкупишь.