Меня окутывал гнев, мои ладошки потели, а мысли буйствовали и не давали покоя, но я взяла себя в руки и пошла вперед за Андреем. Он открыл мне дверь во что-то похожее на ВИП-комнату. Хорошо, пойдем и посмотрим, как все продвинется дальше. Ситуация бесила, потому что друг не предупредил меня ни о фейсерах, ни о том, что я в этом клубе буду в женском меньшинстве. Бесило и то, что об этом месте не было отзывов, а еще запах наркотиков, едкий, сбивавший с ног.
В комнате стоял журнальный столик, кожаный диван и бильярдный стол, на стенах висели приспособления для игры, картины и огромные часы, которые не показывали время. Не было окон. Лишь небольшой кондиционер придавал этому помещению нотку свежести. Я присела на диван и подготовилась внимательно слушать.
– Это клуб моих знакомых, тебе не о чем беспокоиться, нормально потусим сегодня. Представился я фамилией переведенной, Серебряников в сокращении – Серебро, на французском – Арджент. Так удобнее в Европе, когда узнают, что я из России, сразу начинают расспрашивать про водку и медведей, о том, как же тяжело мне в такой стране? Не гони, скоро принесут выпить.
– У меня появилось настроение нехило выпить и забыться. Единственное, что сейчас может меня разозлить – плохой алкоголь. Но сначала иди, хоть обниму тебя, – позвала я Андрея, отбрасывая сомнения, мы давно не виделись.
Но обернулась на звук распахнутой двери, кажется, об этих американцах он говорил. Его знакомые походили на напыщенных, разбалованных мужчин, у которых все так и липнет к рукам. Первым зашел высокий, широкоплечий, подкачанный мужчина лет тридцати пяти, у него была короткая стрижка, идеально ровная темная борода, даже скорее плотная щетина, нос с горбинкой, который он вздергивал до самых небес. Его взгляд, нетерпеливый, похабный, карие глаза так и излучали безумие, все это, несомненно, прибавляло ему солидности, хотя куда еще. Он и так одет в белую футболку, облегающую его здоровые мышцы, и темные брюки, выполненные из не очень плотного костюмного материала, подпоясанные широким коричневым ремнем с нехилой бляшкой. Особенно поразила меня ухмылка, словно у самого прекрасного человека на планете. Самовлюбленный индюк, – подумала я. Выражение его лица просто излучало эгоизм и тщеславие. Мне кажется, от него за километр пахло негативом и сарказмом.