– Программируете вы плохо, а вот как секретарша – сгодитесь.
Я вспыхнула до корней волос.
Крепись, Романова. Двадцать процентов к зарплате за то, чтобы иногда слушать мерзостные реплики, отвечать на звонки и помогать с документами. Зато можешь добавить в его кофе слабительное, если совсем уж взбесит. Будешь стучаться в туалетную кабинку и жалостливым тоном напоминать: «Вас просили срочно прийти на совещание».
– Согласна, – ответила, поджав губы.
– Даже не сомневался, – гаденько ухмыльнулся босс. – Если вопросов нет – свободны.
Я встала со стула и попыталась уйти максимально грациозно. Подняв подбородок, задрав нос. Осанисто. С чувством собственного достоинства. Увы, моё шествие прервали у самой двери.
– Ах да, Романова, наденьте завтра что-нибудь приличное.
– В смысле, приличное? – Я даже как-то ссутулилась и обернулась.
– В смысле, что-нибудь, что обозначит вас как существо женского пола, – он с ухмылкой оглядел мою зону декольте, скрытую под футболкой. – На совещания и деловые встречи будете ходить вместе со мной.
Я обреченно простонала. Как и любой нормальный программист, я была существом асоциальным. Мне коллектива хватало за глаза и за уши. Какие совещания? Какие деловые встречи? Там же надо общаться?!
Одно дело – ответить по телефону. Но другое – оказаться среди десятков незнакомых людей.
Мамочки…
– А нельзя как-нибудь обойтись без моего присутствия? – я заискивающе заулыбалась.
– Можно, – легко согласился Скворцов. – Позовите в кабинет кого-нибудь более сговорчивого. Сделаю помощником его, и тогда ваше присутствие мне не понадобится. Ну что? – он скрестил пальцы в замок.
– Завтра я надену платье, – ответила покорно.
– Думаю, мы сработаемся.
Это вряд ли. Пятой точкой чую: быть беде. Что-нибудь неотвратимо случится, после чего мы переругаемся с боссом, пошлем друг друга в самые неприличные места, а затем я всё-таки уволюсь от безысходности.
Делаем ставки, когда это случится?
Знаете, сразу чувствуешь, что в квартире чужак. Не из-за одежды, которая появляется на пустой вешалке (её может и не быть), а по атмосфере. Заходишь и осознаешь: тут кто-то есть.
Так случилось и со мной на входе в родной дом.
Я жила одна с двадцати трех лет, не считая наглого кота по кличке Пушок. Пушком он был исключительно в теории, ибо на практике эта гладкошерстная морда даже не линяла.