В тот день жизнь Наоми изменилась раз и навсегда.
Мэтью то и дело вспоминал тот день. Ей что, нездоровилось? Отец что – к тому времени мамы у Наоми уже не было, – выгнал ее в школу? Останься она дома, может, ничего и не было бы? Может, все дело в той рвоте, или Наоми по-любому свернула бы на эту темную ухабистую дорожку и тащилась бы по ней, принимая муки?
Снова бумажный шарик в волосах. Снова оскорбления. Снова глумеж и насмешки.
Наоми сидит и ждет, когда все это закончится.
Хоть ненадолго, но закончится. Хоть на сегодня. Она же знает, что это не закончится насовсем. Ни сегодня. Ни завтра. У мучений бывают паузы, но недолгие. Мучения идут с ней рука об руку.
Как она только терпит?
Иной раз – например, сегодня – Мэтью и правда за всем наблюдает. Хочет как-нибудь помочь.
В остальные же дни, а таких большинство, ему все равно. Ясное дело, в те дни Наоми донимают не меньше, но это происходит так часто, выглядит так буднично, что воспринимается как фоновый шум. Мэтью уже успел познать неприглядную истину: к жестокости вырабатывается иммунитет. Жестокость становится нормой. Ты принимаешь ее как должное и живешь себе дальше.
А что Наоми? Что, тоже приняла ее как должное? У Наоми тоже выработался иммунитет?
Этого Мэтью не знает. Но Наоми изо дня в день приходит в школу, в классе сидит за последней партой, в актовом зале – в первом ряду, в столовой – за угловым столиком, и никто к ней не подсаживается.
А однажды – через неделю после этого собрания – она не придет.
Однажды Наоми исчезнет.
И Мэтью захочет узнать почему.
– По нему тюрьма плачет, без вопросов, – заявил в прямом эфире специально приглашенный эксперт-хипстер.
Собравшись парировать этот выпад, Хестер Краймштейн краем глаза заметила за студийными софитами парня, похожего на ее внука. Свет был яркий, а парень стоял за ним, в тени, но все равно чертовски смахивал на Мэтью.
– Э-э, смелое заявление, – сказал ведущий, в прошлом весьма симпатичный выпускник дорогой частной школы. В эфире он обычно делал озадаченное лицо, словно гости его передачи несли откровенную чушь, даже когда говорили здравые вещи. Таков был его основной полемический прием. – Что скажете, Хестер? – Вид Мэтью – сто процентов, это Мэтью – выбил ее из колеи. – Хестер?
Так, напомнила она себе, сейчас не время отвлекаться. Соберись.