– Как съездилось? Как отдохнулось? – спрашивает Вера, постукивая зубом.
– Нормально, – отвечаю, стараясь поскорее доесть яичницу.
– Не торопись, – говорит Вера, бросив взгляд на часы, – у тебя еще двадцать минут. Сколько раз тебе говорить? У Дениски слабое горло, ему нельзя дышать холодным воздухом. Только оправился после ангины, и вот снова. Совсем отстанет от школы.
– Разве у него температура? – спрашиваю.
– Пока нет, но к вечеру поднимется.
– Вот когда поднимется, тогда и освободишь его от уроков. А пока пусть идет в школу.
– Нет, он будет сидеть дома.
Голос у Веры спокойный и твердый. Попробуй возразить.
– Слушай, что у тебя с головой? Ты зачем познакомил девчонок с какими-то стариками?
Морщусь, как от зубной боли.
– Слушай, что за тон? Что ты себе позволяешь?
– Это ты себе позволяешь! – Вера переходит на крик.
Я смотрю на нее. Неужели это та изящная девочка с добрыми глазками и постоянной благожелательной полуулыбкой на тихом лице, какой была двадцать два года назад? Сегодня в ней килограммов девяносто. И ростом она почти сравнялась со мной. А когда женщина одного роста с ее мужчиной, то она кажется выше. Благодаря Вере я узнал, что люди иногда растут до двадцати с лишним лет. Говорят, женщине важно, как она выглядит рядом с мужчиной. А мужчине разве не важно?
Я перестаю есть.
– Что с тобой? – насмешливо спрашивает Вера. – У тебя пропал аппетит? А я, как видишь, трескаю, аж за ушами трещит. А почему ты не предлагаешь мне съездить в Пахру?
Я смотрю на часы. Надо садиться за работу. Ну, почему подобные разговоры она затевает, когда мне некогда?
– А ты не мог бы вспомнить, когда мы последний раз ходили вместе в театр или в кино? – митингует Вера. – Может, ты меня стыдишься? А знаешь, отчего я толстею? У человека на нервной почве развивается пищевая психопатия. А еще на нервной почве нарушается обмен веществ, отчего человек опять-таки толстеет.
Я согласился, что работа у нее нервная. Вера несколько секунд оторопело смотрит на меня. И говорит со слезой в голосе:
– Да, у меня вредная, нервная работа. Но еще вредней моя семейная жизнь!
– Чем именно? – спрашиваю, чего греха таить, издевательски спокойно. – Твой муж пьет? Гуляет? Дерется? Не участвует в воспитании детей?
– Гораздо хуже, – все так со слезой отвечает Вера. – Он меня не любит. Я устала от тебя, Терехов. Устала от твоего безразличия.