А я была слишком маленькой и узенькой для его желаний.
– Не сдаешься. Упорная! – прорычал драконьер, ложась на меня сверху, придавливая всем весом. – Ты впустишь меня! И станешь моей!
Фарриец не растерялся, опытный мужчина знал, что делать. Его пальцы скользнули внутрь и стали ласкать интимные складочки. Всего лишь спустя неполную минуту тайное местечко сжалось в сладкой судороге и затрепетало. С губ сам собой сорвался первый стон.
– А ты не такая ледышка, как я думал, – прохрипел драконьер, засовывая пальцы глубже.
Другая его рука держала за шею, не давая пошевелиться. Но по мере того, как фарриец заводился, он всё больше и больше ослаблял хватку.
Возбуждение накатывало волнами, в такт движению его пальцев так сладостно, так ритмично. Фарриец старался завоевать и отвоевать новые территории, вторгаясь с каждым разом все глубже, растягивая и расширяя разгоряченные игрой складочки.
Тайное местечко постепенно покорялось его напору, наливалось кровью, набухало от сладостных терзаний. Тяжелело и желало все новых и новых ласк, а может быть и внимания твердой мужественности. Чтобы раскрыться полностью и принять ее в себя.
Естество фаррийца, горячее и твердое, уже давно было в боевой готовности и только ждало своего часа. Мужественность вздрагивала и трепетала, упираясь в ягодицу.
Драконьер и сам уже стонал, подаваясь бедрами вперед, ритмично в такт движению пальцев. Глубже. Еще глубже, еще и еще.
Рука фаррийца и все вокруг испачкалось и пропахло липким соком возбуждения. Он стекал по бедрам, щекотал кожу, радуя драконьера своим обилием.
Фарриец был неутомим и искусен, он добился своего. Даже если Дрейк Дайер слишком велик как мужчина, теперь он без труда сможет войти и закончить начатое. Но драконьер не спешил, наслаждаясь изысканными играми, оборачивающимися для меня кошмаром.
Пальцы фаррийца, настырные, шаловливые, не только терзали складочки, но и скользили вокруг, заигрывая со всеми доступными закоулками.
Указательный и большой пальцы пощипывали и перекатывали между собой пуговку, так, что у меня скулы сводило от напряжения, и я, сама того не желая, двигала бедрами навстречу ласкам, в ритм движений фаррийца.
Это длилось бесконечно долго. Я только и могла, вздрагивая всем телом, всхлипывать и вскрикивать от особо сладостной боли.