Когда вся семья собиралась перед телевизором, я читала. Пока они смотрели кино, я жила в мире отважных мушкетеров и прекрасных дам. Я знаю все шутки и цитаты из советских фильмов, но никогда их не видела. Слышала всё, но глаза были в книге. Прочитала всё собрание сочинений Дюма, Верна, Чехова. А родители запрещали читать. Боялись, что испорчу зрение, стану синим чулком и книжным червём.
С ровесниками мне было сложно, говорить с ними было практически не о чем. Мне хотелось обсуждать книги и приключения в них, а соклассники говорили о каких-то неинтересных мне вещах, например, об одежде и еде, и разговор не клеился.
Союз развалился, когда мне было десять лет. Помню ужас, с которым смотрела сюжет на первом канале, в котором ведущий сжёг фотографию дедушки Ленина прямо на Красной площади. Хотелось плакать и куда-то бежать. Моим родителям видимо тоже, потому что мы внезапно переехали в Алматы и нас с братом отдали в казахскую школу.
Знание казахского языка у меня ограничивалось несколькими простыми вежливыми фразами. И с этим уровнем языка я оказалась в седьмом классе казахской гимназии. Стихи на несколько страниц заучивала наизусть, не понимая ни слова. Плакала, но заучивала. До кучи, кто-то в правительстве решил, что все русские слова должны быть удалены из казахской школьной литературы. Научные термины наспех переводили на казахский язык так, что учителя сами их не узнавали и не понимали. Помню, как учительница биологии запинаясь читала вслух только что полученный учебник. А потом переводила нам на русский.
В восьмом классе все мои соклассницы пошли поступать в турецкий лицей, и я тоже пошла. Обещали обучение на турецком и английском языках, летние поездки в Турцию и светлое будущее, так и не достигнутое в Союзе. Мальчики и девочки учились раздельно, и нужно было жить в общежитии, причём всем, а не только иногородним. Эти странности никого в нашей семье не смутили и было решено поступать.
На экзамен надо было ехать рано утром на другой конец города. Папа завел свою «тройку» с дырявым носом, но по дороге из неё повалил дым и доехала я на такси. Опоздала и не успела сдать физику. Впрочем, приедь я вовремя, это ничего бы не изменило. Учительница физики в нашей школе с чудным именем Магриппа появилась на уроке два раза за весь год и выучили мы только её имя. Это единственное, что я могла поведать на экзамене. Зато логику и математику я сдала отлично и была принята в лицей. Ни физика, ни Магриппа мне не понадобились.