Однако как быстро затекает тело, когда хоть глаза коли – не уснуть. Ворочайся – не ворочайся, всё без толку. Во сне тело отдыхает, а тут – ровно всю ночь мешки таскал. И думы, давно передуманные, кружатся и кружатся, не передохну́т, не успокоятся, только роятся и множатся…
Своим первым помощникам Дмитрий Петрович безоговорочно доверял, считал их надёжными друзьями и соратниками. И они вполне разделяли его убеждённость, привитую Суворовым, что солдат надо готовить не к оборонительным, а наступательным военным манёврам. «Смелая нападательная тактика», как говаривал его учитель, позволит солдатам, даже обороняясь и отступая, драться упорно, нанося противнику значительный урон, повергать его в смятение, сбивать его атаки и создавать неразбериху, а порой и панику в его рядах.
А как порадовало Неверовского, когда те поддержали его стремление в раздельном обучении солдат! Он не видел большого проку в массовом натаскиванье. Люди только с виду одинаковы: одна голова, две руки, две ноги, но мысли и умения, заключённые в них, иной раз разнятся несопоставимо. Один зорок и точен в стрельбе не в пример остальным, другой гибок и ловок – так что пролезет в любую щель, пройдёт неприступный прочим заслон, а иной, хлипче и слабее других, остёр умом, и к нему следует прислушиваться богатырям с молотобойными кулачищами, прущим наперёд всех быком, расчищая путь грудью, схожей с наковальней. Куда разумнее к каждому подходить индивидуально и шлифовать присущие ему таланты, а личным примером возбуждать желание к совершенствованию боевых навыков. «Солдат должен знать цель сражения, соотношение сил и боевых средств, – убеждённо говорил генерал. – Он должен думать, как лучше исполнить приказ, а не бессмысленным тараном лезть на рожон».
Приподнявшись с лежака, Дмитрий Петрович окинул взором спящий лагерь. Ночная тьма уже не слепила глаз, костры давно потухли и не курили дымков. В сероватом сумраке рассвета видны были неподвижные кочки и колдобины невзрачного размытого цвета, кучно засеявшие степь, словно взрезанную гигантским пьяным плугом. Скоро по приказу командиров эти кочки оживут, зашевелятся и превратятся в грозную сплочённую силу. Он любил свою дивизию, собранную, слепленную по крупицам, воспитанную и взлелеянную им самим, словом – рождённую, как дитя. Солдаты и офицеры, особенно те, кто успел познать палочную дисциплину и бессмысленную изматывающую муштру на плацу, чувствуя его заботу и внимание, смотрели на него с обожанием и без колебаний ринулись бы по его приказу в любое пекло. Он это знал. Как знал и то, что ему придётся, отринув жалость и сострадание к чужим судьбам и боли, вести их под огонь вражеских батарей, под разящую сталь бестрепетных клинков… и многие из тех, что нынче видят сны под чистым небом и дышат степным ветром, уже не вернутся домой…