Тем временем у деревни Салтановка разворачивались другие события. Маршал Даву, учитывая размах развернувшихся боевых действий, решил, что русская армия вся участвует в генеральном сражении, прибыл лично и принял командование. Генерал Раевский выстроил на дороге колонну из лучшего в корпусе Смоленского пехотного полка, в задачу которого входило стремительной штыковой атакой овладеть мостом и обеспечить движение основных сил корпуса. Наступление обеспечивалось артиллерией с высоток по обе стороны дороги и рассыпным строем егерей на берегу.
Французская артиллерия встретила русских пехотинцев огнём, но не остановила. Желая сорвать атаку противника, Даву послал в обход линейный батальон, который, переправившись по реке южнее, ударил русским в правый фланг. Очень понятная и не раз оправдавшая себя тактика – отрезать наступающих от основных сил и добить по частям. Этого нельзя было допустить, и Раевский велел развернуть колонну в сторону атакующих. Натиск неприятеля становился всё увереннее, русские смешали строй и стали пятиться. Полковник Рылеев упал, тяжело раненный в ногу картечью. В переломной ситуации уступить врагу – проиграть половину сражения!
И генерала Раевского ветром вынесло в первые ряды пехотинцев, в руках его высоко полоскалось полковое знамя:
– Вперёд, ребята, за царя и Отечество!
Ничто так не воспламеняет мужество, как личный пример командира. Воспрянувшие солдаты бросились за ним. Картечь, просвистев, прожгла грудь Раевского, дыхание перехватила резкая боль, но в пылу атаки он продолжал бежать, увлекая за собой остальных, не обращая внимания на набухающий кровью мундир. Смоленский полк сражался геройски, казалось, что и число его возросло. Французский батальон был разгромлен и втоптан в трясину, его жалкие остатки спасались вплавь и с трудом, враскорячку, под глумливый хохот противника выползали на противоположный берег.
Сражения с короткими передышками продолжались весь день и со стороны Салтановки, и между деревнями Фатово и Селец. Военные успехи были переменчивы, Фортуна по очереди улыбалась то русским, то французам, не решаясь выбрать достойного победителя, пока не опустились на землю сумерки и в военных баталиях наступил перерыв.
Ночью Раевский допрашивал пленных. Из сбивчивых и обрывочных сведений всё же сложилось довольно ясное положение дел. Маршал Даву сосредоточил в районе боевых действий пять дивизий и был уверен, что русские непременно будут прорываться к Могилёву. За рекой укрепляли новые позиции. При свете костров и факелов рыли на флангах рвы, валили деревья, вязали щиты. Стук, треск и дымная гарь долетали и в русский лагерь, такого не утаишь. Француз готовился с рассветом отразить штурм неприятеля. Последний штурм. Маршал знал, что против его силы, заквашенной на теории военного искусства и богатом боевом опыте, русским лапотникам не устоять. Да, они умеют громко тявкать и очертя голову бросаться под пули, называя это героизмом (а надо бы – идиотизмом!), но воевать!!! Прав император – вместе с Суворовым закатилась русская звезда победы.