Потом разведчики бегом устремились по лесу, без тропинок, напролом, сквозь хлещущие по лицу ветви. Адъютант едва успевал дышать и старался не упустить из виду мелькающих сапог приятеля – где уж тут следить за дорогой. Ясно было лишь, что они бегут в сторону деревни, к Молеву болоту. Наконец Баюр дал знак остановиться. Они залегли возле опушки в густой поросли, откуда хорошо просматривалась дорога и окраина села.
Вечер был на исходе. Хмурые сумерки опускались на землю, уменьшая расстояние видимости. Баюр бросил лук с колчаном в высокую траву под кустами, скинул сапоги, оставшись босым, распоясал рубаху. Не поднимаясь в рост, ползком стал собирать валявшиеся поблизости сухие ветки, увязывать их ремешком. Пётр Дмитрич сначала с недоумением взирал, как его товарищ разувался, освобождался от лишних одёжек, которые разоблачали его воинственную суть, как он на глазах преображался, становясь простым деревенским увальнем, пока не догадался, что тому пришло в голову. Опасливо оглянулся на деревню:
– Ты что? Хочешь… да как же? А я?
– Жди меня здесь, – он перекинул на плечо ремешок, стянувший охапку ломаных сучьев, и выбрался на дорогу.
Жилин из засады долго смотрел в спину деревенскому босому пареньку с вязанкой хвороста за плечами, который вразвалку шёл в село. Распоясанный, вялый, недотёпистый. Пока тот не скрылся из виду. Темнота густела, и вот уже стало не видно домов, а только редкие огни в окошках да по другую сторону от леса, за околицей – ночные армейские костры. Много костров. Слышно было, как заливались собаки, перекликаясь из конца в конец села, как вдалеке кричали и смеялись французы и даже начали выводить какой-то французский куплет, но быстро сбились. Вот на отшибе от деревни, где-то в конце дороги застучали копыта, забряцало железо. Тьма заколыхалась и скоро выплюнула чёрные движущиеся комья, которые то сливались, то расплёскивались врозь и быстро росли, приближались. Всадники. Пятеро. Врассыпную дорысили до леса, остановились перед носом распластавшегося в траве разведчика. И хотя видеть его не могли, тот плотнее вжался в землю и перестал дышать. Дозорные потоптались, переговариваясь, и направились вкруг села. О чём говорили, Жилин не понял, ибо похвалиться знанием французского не мог, да и раздражала его их салонная картавость.