– У книги удивительная аура, – сказала Мария, не открывая глаз.
Хьюго промолчал, он терпеть не мог этого слова, не означавшего, по его мнению, ничего, кроме нежелания человека признаваться в непонимании.
– Я терпеть не могу это слово, – сказала Мария, – оно, по сути, ничего не означает, потому что каждый понимает что-то свое. Но, Хью, мне совсем не хочется придумывать другое слово, которое тоже не будет означать ничего для тебя, пока ты сам… Я хочу сказать, что, когда книга так близко… я чувствую, как бьется сердце… Мое, наверно, но мне кажется, что это сердце книги, и еще я сейчас поняла… Тема моей дипломной работы была «Францисканские монастыри в Ломбардии, их влияние на культуру Северной Италии восемнадцатого века». Я объехала тогда все ломбардские монастыри, меня допустили в библиотеки, большая часть монастырей – мужская, и я удостоилась только беседы с настоятелем, это было счастливое время открытий, но многого я все равно не узнала, потому что я женщина, и сейчас мне пришло в голову то, что могло стать тогда ударным финалом. Я могла…
Мария говорила монотонным голосом, раскачиваясь вперед-назад, будто религиозный еврей у Стены плача. Может, так и надо – на самом деле – разговаривать если не с Творцом, то с ниспосланной Им силой?
Он не решался прервать Марию, как не решаешься встать на пути лунатика – если прервать лунатический сон, человек может умереть от шока.
Мария положила книгу на стол и сказала спокойно:
– Попробуй сам. Прижми книгу к груди – ты не пробовал? – и думай о чем-нибудь для тебя важном.
– Для тебя, – вырвалось у него, и он сразу пожалел о сказанных словах, – важнее всего на свете дипломная работа?
– Моя работа, – поправила Мария. – А для тебя?
«Ты», – хотел сказать он, но, глядя в ее глаза, сказал правду:
– Библиотека.
Он взял книгу из рук Марии и сделал то, о чем она просила: прижал к груди, скрестив руки. Показалось ему, или от книги на самом деле исходило тепло? Не физическая теплота, измеряемая в джоулях или еще каких-то единицах, которые он изучал в школе, но благополучно забыл – тепло было иным, и Хьюго не смог бы дать определение неожиданному ощущению. Он понял Марию. Она сказала «аура», он бы назвал это теплом, а на самом деле…
Рождение информации – вот что. Может во время такого процесса выделяться тепло? Наверно. Хьюго ничего не понимал в физике – типичный гуманитарий, – но разве не естественно предположить, что информация рождает информацию? Знания рождают знания, из идей возникают новые идеи. Как жизнь, которая не просто воспроизводит сама себя, но эволюционирует, усложняется, и этот процесс становится неотвратимым, когда – возможно, случайно – органическая молекула достигает определенного уровня сложности.