Дункан обошел стайку мальчишек, столпившихся вокруг черно-белого пса, выделывающего трюки, и открыл дверь модного магазина мадам Перо.
Леди Марша взглянула на него поверх тюка материи. Увидев его, мгновенно залилась краской.
Их глаза встретились, и его пронзила боль. Ностальгия! Несомненно, все дело в ней. Она напомнила ему о тех трудных днях, когда он только что получил титул и обязанности графа. Тогда казалось, что на его плечи обрушилась вся тяжесть этого мира.
Леди Марша была ярким пятном его воспоминаний, разве нет? Дункан понял это лишь сейчас. Пряди золотых, как солнце, волос, а под ними живые глаза цвета средиземноморской волны.
Она была точно сияющий летний полдень.
Ее простое платье, какое не встретить на светской леди столь высокого положения, не отвлекало внимания от ее красоты, хотя он не мог не отметить, что при всей своей скромности наряд был сшит по последней моде. Та девушка из прошлого, на свадьбе в Дублине, одевалась модно, с таким изяществом и роскошью, что подружки-ровесницы порхали вокруг нее, словно она была королева фей, а они – ее служанки.
Теперь же на шелковой шляпке не было ни оборок, ни цветов. Платье отличал прекрасный крой, но его неопределенный соломенный цвет нисколько не соответствовал нежному румянцу личика «английской розы». Поверх платья на девушке был спенсер, застегнутый по самую шею, и Дункан был готов спорить, что именно этот спенсер она вешала на крючок у двери черного хода на случай, если придется быстро накинуть его, чтобы сбегать на огород.
– Добрый день, – начал он, приподнимая шляпу.
– Прошу прощения, – сказала она, не давая ему закончить фразу, и попятилась, чуть не опрокинув портновский манекен.
Манекен угрожающе наклонился, и она схватила его дрожащими руками, чтобы поставить прямо.
Он мог бы поклясться, что Марша выругалась сквозь зубы. Но она быстро пришла в себя, подхватила юбки и решительно направилась к выходу из магазина, взглянув на него украдкой.
Дункан сохранял невозмутимое выражение лица, но приходится признать – ей всегда удавалось его рассмешить. И дело не в манекене, а вообще в манере себя вести. Она всегда была настоящей, даже если бы попыталась казаться фальшивой. И это ему в ней очень нравилось.
В ее глазах блеснуло нечто, весьма смахивающее на досаду, когда она распахнула дверь и выскочила на улицу.