– А придется. Это моя школа. А вы были наемной учительницей, только и всего.
– О да, так и было. Но я училась там. Вместе с вами. Неужели у вас каменное сердце? Вспомните, Лизандра, сколько раз я пыталась стать вам подругой!
– Как вы смеете называть меня Лизандрой? Эту привилегию я оставляю для тех, кто принадлежит к кругу избранных, а вам там не место.
Маршу вдруг осенила догадка.
– Так никакой зеленый шелк для хора вам вовсе был не нужен, правда?
– Нет. – Тон у Лизандры был весьма самодовольный. – И не трудитесь искать со мной встреч. На этой неделе я отбываю в Корнуолл, погостить у Китто Тремеллина – это очень интересный вдовец. У нас много общего, и я не допущу, чтобы нам помешали. – Она помолчала. – Не стоит себя жалеть, Марша. Теперь вы сможете отдохнуть в лоне семьи. А вот некоторым никогда не узнать покоя.
И с этими словами она вышла.
Когда за виконтессой захлопнулась дверь, Марша прижала ладони к разгоряченным щекам. Окна в гостиной глядели зловеще: граненые оконные стекла искажали поле видимости, казались калейдоскопом углов и цветных пятен.
Ее жизнь. Ее драгоценная жизнь, которую она выстраивала с величайшим тщанием, разбита.
Из горла так и рвался наружу протяжный, низкий стон.
– Марша, дорогая? – донесся до нее мамин голос.
Каким-то чудом, невзирая на рыдания, которые сотрясали ее так, что она едва могла дышать, Марша сумела поведать матери, что тут только что произошло. Мать отвела ее наверх, уложила в постель и дала выпить горячего чая, куда влила несколько капель снадобья, от которого веки Марши тут же отяжелели.
После этого она мало что могла вспомнить. Только смутные образы, ощущения.
Перила дорогой сердцу лестницы, которая вела из главного холла на второй этаж, где спали девочки.
Боль. Выворачивающее нутро отчаяние, грозившее согнуть ее пополам.
Голос отца, низкий и суровый.
Особый гул, наполнявший воздух школы, когда все ученицы и их преподавательницы находились в классах.
Сьюзи, Гретхен, Холли… Три ее старшие девочки, которые с нетерпением дожидались окончания учебы и с усердием сочиняли речи, чтобы произнести их в день выпуска.
Роза и Джорджина, самые младшие, неотличимые друг от друга сестры-близняшки, трепетавшие от ощущения собственной важности – ведь на весеннем празднике им предстояло преподнести букеты Королеве Маргариток и ее свите.