Тека невольно рассмеялась:
– Ладно. Нет, по-моему, она не привораживала твоего отца – во всяком случае, не так, как думают Галанна и ей подобные. Она полюбила его, а он ее. Вот тебе и вся ворожба.
Разговор происходил у них много раз с тех пор, когда Аэрин подросла достаточно, чтобы научиться говорить и спрашивать. Но с течением лет Тека порой роняла то лишнюю фразу, то новое прилагательное в ответ на одни и те же вопросы Аэрин, и Аэрин не отставала. Она не сомневалась, что здесь кроется тайна. Отец вообще не говорил с ней о матери, кроме того, что по-прежнему тоскует по ней, и Аэрин черпала в его словах скудную надежду. Но то ли правда, скрытая за тайной, была известна всем, кроме нее, то ли слишком ужасна, чтобы говорить о ней, особенно с порождением этой тайны, то ли никто на самом деле ничего не знал и потому все винили ее за непрестанное напоминание об этом – она так и не могла решить. В целом Аэрин склонялась к последнему, ибо не могла представить ничего столь кошмарного, чтобы Галанна не рискнула использовать против нее. А если все и впрямь настолько страшно, то уж Перлит-то не преминул бы потратить свое драгоценное время и просветить ее.
Тека отвернулась от подноса, налила горячий маллак в чашку и протянула Аэрин, которая уселась, скрестив ноги, на кровати. Висящие за спиной ножны едва задевали шею.
– Я и овсяные батончики принесла для Талата, так что тебе не придется спускаться в кухню, если не хочешь.
Аэрин рассмеялась:
– Ты слишком хорошо меня знаешь. Сначала я дуюсь, а потом, как стемнеет, прокрадываюсь в конюшни – желательно, когда все уснут, – и разговариваю со своим конем.
Тека улыбнулась и уселась на красно-синюю вышитую подушку (вышитую ею, а не Аэрин) на стуле рядом с кроватью своей подопечной.
– Ты же все эти годы росла у меня на руках.
– Очень долгие годы, – согласилась Аэрин, потянувшись за ножкой турпи. – Расскажи мне о маме.
Тека призадумалась.
– Однажды она пришла в Город. Пешком. У нее явно не было ничего, кроме длинного выцветшего одеяния. Но она была добра, и прекрасно управлялась с животными, и людям нравилась.
– Пока король не женился на ней.
Тека взяла кусок черного хлеба и разломила его пополам.
– Некоторые даже и тогда ее любили.
– И ты?
– Иначе король Арлбет никогда не выбрал бы меня в няньки ее дочери.