Шёл десятый день обогащения. За это время Живожук ни разу не удосужился побриться, нормально поспать и полноценно поесть. Все гигиенические процедуры он делал урывками, боясь потерять драгоценное время. Питался всухомятку, паче что и плита и холодильник также таили в своих недрах банкноты. Всю энергию и силы Иван Алексеевич тратил на выемку денег из кошелька и их сохранение. Пальцы его, от беспрерывного взаимодействия с неисчерпаемым кожаным чудом, стали крючковаты и распухли, глаза слезились и под ними образовались тёмные мешки. Но на это миллиардер (теперь уже) Живожук внимания не обращал.
К концу месяца у Ивана Алексеевича имелась на руках странная, но, несомненно, бесценная карта местности того района, где он проживал. Каждое, хоть чуточку укромное место было помечено на ней крестиком с указанием веса и глубины. Но и это Ивану не помогало. Его терзали страхи богатство потерять, а теперь начали мучить ночные кошмары, во время непродолжительных уходов в сон. То снилось ему, что кошелёк украден ворами, то виделось, что все деньги вдруг неведомым образом испаряются, оставляя вместо себя мерзких и жирных белых опарышей. А однажды приснилось, что сосед Семён, узнав тайну кошелька, написал об этом в газету «Труд», и на квартиру Живожука заявилась проверочная комиссия во главе с участковым милиционером и собакой породы такса, которая гавкала человеческим голосом:
– Где хранишь миллиарды, жучара?!!..
А участковый ей подсказывал:
– Карта у него. А ну-ка, фас! Ищи! – и такса кидалась на Ивана и кусала больно за пальцы, а другие члены комиссии, среди которых мелькал и завистливый сосед, украдкой таскали из шкафов и полок денежные пачки.
Просыпаясь, Иван Алексеевич вскакивал и проверял: целы ли деньги. И, убедившись, что целы, продолжал вынимать всё новые и новые из нескончаемого кожаного жерла. При этом он, имея взгляд совершенно сумасшедший, напевал себе под нос:
– Деньги-денежки, деньги-денежки… ой, да деньги-денежки, денежки мои!..
Бережно гладил купюры, словно те были ласковыми зверьками, а некоторые даже целовал, хищно озираясь по сторонам.
В один из дней, грязный, заросший сиреневой щетиной Живожук услышал звонок в дверь. Он подскочил, как ошпаренный, и тихо прокрался к глазку. На пороге стоял сосед Семён, переминаясь с ноги на ногу, словно дожидаясь очереди у биокабинки на оживлённом проспекте.