Откройте бумажник и выньте водительские права. У многих из нас на этом кусочке пластика есть отметка, что владелец готов стать донором органов: если мы погибнем, наши органы можно изъять для спасения чьей-нибудь жизни. Поставив галочку в этой графе, мы, как правило, больше не задумываемся об этом сценарии. Мы охотно принимаем – и считаем благом – пересадку органов, но менее 100 лет назад сама эта идея показалась бы горячечным бредом расстроенного ума. Вырезать живое, бьющееся сердце – это когда-то рассматривалось как жертвоприношение богам. Вырезать печень у мертвеца, чтобы продлить жизнь больному, – это вызвало бы оторопь.
Католическая церковь и общественная мораль веками запрещали даже вскрытие тел, отчего бытовали ложные и путаные представления об устройстве человеческого организма. Первые анатомы представляли матку в виде вазы, женская грудь в их понимании соединялась некими трубками с яичниками (считалось, что лактация связана с менструацией), а мозг, драгоценнейшее из того, чем мы обладаем, изображали как мешанину из густого мутного студня. Пустота между органами – полости, пути, по которым может двигаться кровь, – вот что считалось важным. Именно крови приписывалась важнейшая функция нести в себе человеческую душу.
И вот пришло XVIII столетие, а с ним – похитители мертвецов. В европейских городах стоял смрад от мусора и отбросов, люди справляли нужду прямо на улице. Целый день по городу ходили молочницы – в их ведра попадали сажа, грязь и мухи. Скудное питание, нечистый воздух, заразная вода и общая нечистоплотность населения, не слишком склонного регулярно мыться, оборачивались разгулом болезней. И, случалось, какой-нибудь унесенный недугом крестьянин оказывался в могиле лишь затем, чтобы вскоре его выкопали. Без холодильников и без системы донорства ученым-медикам приходилось полагаться на грязную работу гробокопателей: расшвыряв венки и вынув из свежей могилы гроб, те еще до рассвета возвращались к молодым анатомам с трупом – только плати да не спрашивай лишнего. Жуткие дела, но как еще студенту-медику было узнать, что там творится под кожным покровом тела?
А теперь можно было изучить истинное строение и функции человеческих органов: печени с ее двумя долями, четырехкамерного сердца… Но богословы задавались вопросом – в каком из этих комков плоти спрятана человеческая душа? Со времен философов-ученых, таких как Рене Декарт («Мыслю, следовательно, существую»), ее священным вместилищем все чаще полагали