Наша школа полностью соответствовала новым веяниям в театральном искусстве.
Во-первых, она объединяла курсы для подготовки артистов в разных жанрах: актёрское мастерство на драматической сцене; певческое искусство и для опер, и для легкого жанра; танцевальное искусство, кроме балета – балету в Москве традиционно учили в специальном учебном заведении. У нас даже были группы циркового искусства.
Во-вторых, к тому времени, как я закончила гимназию, в драматический театр уже прочно вошла система Станиславского, автор которой «в прошлой жизни» был купцом Константином Сергеевичем Алексеевым. Он смолоду был большим любителем и знатоком театра. И сам выступал в качестве актёра-любителя. Созданный им и сценаристом Немировичем-Данченко впоследствии новый Художественный театр взорвал театральный мир своими постановками, в которых актёры не примеряли на себя чужие образы, а проживали жизни персонажей как свои в предложенных обстоятельствах.
Мне всё это очень подходило. Имея обычную, не очень запоминающуюся внешность, я легко себя чувствовала и в образе горничной, и дворянки, и продавщицы цветов, и крестьянки. Мой папа, чиновник по особым поручениям сыскного полицейского отделения Москвы, говорил, что я прирожденный филёр. И вскоре, после того как вышел в отставку и открыл своё частное сыскное агентство, не раз просил меня использовать свои внешние данные (точнее, их отсутствие) и навыки, полученные в процессе обучения в театральной школе. Но об этом позже. Здесь скажу лишь, что причиной ухода со службы для моего отца стала революция 1905-1907 годов.
Весь тот ужас, который творился в Москве, повлёк за собой резкое обострение криминогенной обстановки. Государственные карательные органы рубили лес, и, как водится, летели щепки. А щепки были чаще всего не те и летели не туда. И уже будучи частным сыщиком, отец, бывало, находил пропавших, помогал оправдать невиновных и наказать виноватых. Да, кстати, все самые тревожные месяцы папа работал в Москве, а свою семью отправил в Калугу. И мы с сестрой немножко расслабились в обычной калужской школе для девочек (в гимназии не было мест), где основным уроком было домоводство.
Я ворвалась в учебный процесс эмоциональным вихрем. Интерес к занятиям, мечты о славе на сцене Художественного театра, мечты о любви и счастье – все смешалось, закрутилось и понесло куда-то с непривычной для меня скоростью. Дни теперь пролетали один за другим. Основное время я проводила в школе и, кроме своих занятий, старалась подсмотреть, что там происходило в певческой группе.