– Не задавай лишних вопросов, мальчик, особенно когда ответы на них могут испортить тебе жизнь, – говорил Уайтхезен.
И Шентэл не задавал.
Шли месяцы. Зима сменилась жарким летом, пропитанным морским воздухом и пронзительными воплями чаек. У Винтерсблада по-прежнему не было ни единой свободной минутки. Он быстро учился и быстро взрослел, превращаясь в привлекательного юношу. Его обаятельная улыбка и внимательный взгляд серых глаз подкупали пациентов даже больше, чем располагающее спокойствие седого доктора, и всё чаще какая-нибудь очередная пожилая мадам, выслушав рекомендации Уайтхезена, оборачивалась к Бладу:
– А вы что думаете, молодой человек?
– Вы станете успешным хирургом, юноша, – усмехался себе под нос Уайтхезен, глядя через плечо ученика, как тот быстрыми, аккуратными стежками штопает рассечённую бровь пациента, – если будете столь же прилежны!
Осенью Винтерсбладу исполнилось пятнадцать, и доктор решил, что пора посвятить его в дела более серьёзные, чем общая практика.
– Скажи мне, Шентэл, ты догадываешься, что происходит в том кабинете? – доверительно спросил доктор Уайтхезен, однажды вечером пригласив Блада на разговор в свою библиотеку.
– Да, сэр.
– И что же? – он сидел за массивным письменным столом в окружении книжных стопок, а Винтерсблад, как и в вечер их знакомства, – в кресле с высокой старинной спинкой.
– Вы лечите женщин от скверных болезней и… – Блад замялся, подбирая слова.
– И помогаю избавиться им от некоторых неприятностей.
– Да, сэр.
– Как ты считаешь, хорошо ли это?
– Думаю, это опасно.
– Верно. И для меня, потому что это незаконно, и для них, потому что это может навредить их здоровью. После таких процедур бывает горячка. Некоторые от неё умирают. Об этом я предупреждаю каждую пациентку, но они готовы на риск. Это их выбор, и с моей стороны всё честно: я делаю эту работу лучше остальных в Детхаре. Во время моих процедур не умерла ни одна женщина. Если и умирали – то уже после, через несколько дней, не от процедуры, а от горячки, но это уже не моя забота. Моя забота – то, что происходит в кабинете. Я хочу, чтобы ты продолжил и эту мою практику после академии, раз уж ты решил стать хирургом.
Шентэл напряжённо молчал.
– Понимаю, – вновь заговорил доктор Уайтхезен, – ты пока не готов к этому, и я даже не буду просить тебя присутствовать на таких процедурах. Но я старею, и через несколько лет мне придётся оставить это дело. Я должен передать его тому, кому доверяю. Если ты откажешься, тогда, мой мальчик, мне незачем будет платить столько денег за твою учёбу.