Такой поворот не устраивал особо приближенных к королю рыцарей, и ту часть двора, что кормилась от щедрот развратного государя. И в первую очередь тех, кто сделал состояние, потакая порокам, и слабостям монарха.
Особенно опасным для королевы оказался союз двух сильнейших родов Амората, родственных Гумберту, Армандо, и представителя древнего аристократического рода Эрнесто Хабоно, создавшего интригами и талантом дельца огромное состояние. Эрнесто ссужал королю серьезные суммы, чем создал свое могущество, фактически получив статус второго человека в королевстве.
Скюло сохранял нейтралитет, пытаясь играть на противоречиях, соперничавших группировок. Верховного устраивал любой из предполагаемых исходов, но пользуясь моментом, старый интриган пытался выжать из ситуации максимум пользы для святого престола.
Процессия подошла к воротам обители, монахи остановились в десяти шагах от входа в монастырь. Вперед вышел высокий, худощавый человек. Легкой, почти юношеской походкой он подошел к мощным створам, и ударил в дерево, укрепленное железом. От удара сухой руки тяжелые двери обители содрогнулись, прогудел колокол. В окне над воротами появился настоятель, аббат Адамий Назарио, толстое лицо настоятеля кичливо скривилось при виде грязного паломника.
– Кто стучится в обитель святого Доминго? – прогремел бас Адамия.
– Раб божий Кейст Урбино смиренно просит Его Святейшество принять покаяния недостойного грешника! – ответил голос из капюшона.
– Жди!
Монахи окружили короля, и стянув с него балахон, облачили Кейста в рубаху. Позади встал один из братьев и возложив руки на плечи монарха, принудил его встать на колени. В такой позе король смиренно ожидал аудиенции Верховного жреца.
Время шло, жители города собрались вокруг иноземного короля, и с любопытством наблюдали как монарх изнывает от палящего зноя. Так прошел день, вечер принес тяжелые тучи и затяжной дождь, мелко моросивший весь следующий день и ночь. По телу текли студеные потоки дождевой воды, но Кейст не чувствовал пронизывающего холода, от долгой неподвижности ломило ноги. Время от времени его глаза скользили по лицам зевак, которые потеряли индивидуальность, сменяясь как в калейдоскопе. И тогда в душе некроманта начинал ворочаться внутренний зверь, требуя еды, еды, что с таким любопытством наблюдала за унижением короля.