– В результате я уверен, Сидор Михайлович.
– А в теоретической части?
– Более чем, Сидор Михайлович.
– Интересно, как можно быть таким уверенным, если вся ваша работа основана на более чем спорных выкладках… я бы на вашем месте, Цейслер, не был бы таким самонадеянным…
Я чувствую, как моё лицо постепенно становится тёплым, а ладони влажными. Я закипаю. А этот гад Бахтеяров, всё видит и радуется. Но нет, на этот раз ему меня не спровоцировать, не довести до белого каления, не будет этого. Хватит с меня прошлогодней аттестации, когда убийство профессора Бахтеярова ассистентом Цейслером на почве научно-технической несовместимости чуть не стало самой кровавой страницей (и без того, кстати, невесёлой) институтской истории.
«Этот человек – завистник, говорю я себе, он всю свою жизнь до зелёных соплей завидовал моему первому научному руководителю, моему дорогому Шефу, профессору Щетинкину, царство ему небесное. И даже теперь, после его смерти, завидует.
Завидует потому, что пока отсиживался в эвакуации, Щетинкин воевал в ополчении и остался жив; потому, что Щетинкин защитился в срок, а он проторчал в соискателях без малого десять лет; потому что Щетинкина публиковали за границей, а его нет; потому что Щетинкин лауреат, а он нет; и так далее, до бесконечности. Единственное что, без сомнения, греет его, Бахтеярова, душонку – это то, что Щетинкин умер, а он, Бахтеяров, ещё нет. Он живее всех живых, и теперь мстит мне, последнему аспиранту Щетинкина, потому что иначе просто не может».
Аутотренинг делает своё дело, и моё лицо расползается в издевательской ухмылке.
– Извините, Сидор Михайлович, откуда этот скепсис по поводу моих выкладок? Вы что, за время отпуска успели опровергнуть теорию профессора Щетинкина?
Услышав про Щетинкина, Бахтеяров встаёт в стойку. Теперь уже он – бык, а я матадор. Пусть оправдывается.
– У меня, Цейслер, между прочим, есть своя теория. И в ней поднимаются смежные вопросы, если вы не в курсе…
– У вас, Сидор Михайлович, разобран только один частный случай, из которого, к сожалению, мало чего следует, да и с чистотой эксперимента не всё гладко, насколько я помню.
– Вы сначала добейтесь в науке что-нибудь, молодой человек, а потом будете хвост задирать! – кричит Бахтеяров, вскакивая со стула. – На кафедре без году неделя, а уже ерепенится! Сопляк!