Японец-китаец стоял в позе космонавта, держа под мышкой шлем, и тяжело дышал. Я подумала, что он довольно хорош собой для азиата, даже, можно сказать, красив, немного отталкивал только цвет его кожи, неестественно смуглый.
– У них около этого магазина место прикормленное, вам разве не говорили? – спросил он по-русски.
– Нет, – ответила я. Удивления по тому поводу, что японец-китаец говорит по-русски, почему-то не было.
Я ещё раз пробежалась глазами по моему собеседнику и вдруг заметила, что к шлему, который он всё ещё держал в руках, что-то такое привязано чёрное и длинное, вроде толстой верёвки.
Японец-китаец перехватил мой взгляд.
– Я схватил его за косу, и вот… – Он повернул ко мне шлем и с видимым усилием открыл пластиковое забрало.
В следующий момент меня словно окатило ледяной водой с карасями. Из шлема на меня смотрели открытые тёмные живые глаза. Я отпрыгнула в сторону и, кажется, завизжала.
– Если вам страшно, я могу их закрыть, – невозмутимо сказал японец-китаец, – только не надо больше кричать, нас могут услышать.
Я ничего не смогла ему ответить. Мне казалось, что если я открою рот, то меня непременно вырвет – я уже прикидывала место, куда бы метнуть ужин.
– Дышите носом, – сказал японец-китаец, – вот так. И он шумно сделал пару вдохов – выдохов носом. Его ноздри при этом смешно раздулись. Я попробовала сделать точно также, и это действительно помогло – тошнота отступила.
– Вот видите, что я говорил, – японец-китаец подошёл ближе, – теперь нам надо её куда-то спрятать. У вас есть пластик-бэг, или что-нибудь подобное?
Я хотела ему сказать, что у русской женщины всегда есть с собой пластик-бэг или что-нибудь подобное, но просто молча достала из кармана плаща аккуратно сложенный пакет универмага «La Rinascente». Японец-китаец поблагодарив меня чуть заметным кивком, взял пакет и тряхнул им в воздухе, чтобы развернуть.
– Я сейчас выну её из шлема, – сказал он, – отвернитесь, если хотите.
Я послушно отвернулась всё к той же витрине «Gigolo», а японец-китаец приступил к работе. Машинально шаря глазами по уже родным задницам, я слышала, как он возился со шлемом, шуршал целлофаном, и, наконец, как голова упала в пакет. Мне вдруг вспомнилась гильотина, Великая французская революция, Дантон, Демулен, Робеспьер…
– Возьмите, она теперь ваша, – услышала я голос сзади.