Хартнелл был на седьмом небе. Проговорив целый час со своим бесценным Шкипером, он вызвал на аудиенцию Адама.
– Выслушайте меня, Куперсмит, и выслушайте внимательно. Я обладаю огромным влиянием, а благодаря вашему шефу буду обладать им еще долго. Я перед ним в долгу. Так вот. Скажите мне, молодой человек, чего бы Макс Рудольф хотел больше всего на свете?
Адам приблизился к старику и едва слышно произнес:
– Эти мышки – лишь одно из многих научных достижений Макса. Думаю, он как никто другой достоин Нобелевской премии.
– Это не проблема, – буркнул Босс.
В Реймонде да Коста снова взыграли бесы. Отправив сына в школу, а жену на работу, он с удвоенной энергией принялся пестовать гений дочери.
Одним из преимуществ его работы на факультете было отсутствие строгого графика. От него требовалось обязательное присутствие в определенные часы лабораторных занятий, в остальном же Реймонд был волен планировать свое время сам. При желании налаживать аппаратуру для работы профессоров-физиков он мог хоть по ночам. Для того образа жизни, к которому он теперь перешел, подобная свобода казалась неоценимой.
Он принялся без конца проверять способности Изабель, стараясь определить границы ее интеллекта.
Играя с дочерью в кубики на полу, Рей как-то разместил в ряд шесть красных кубиков, а параллельно выставил три белых.
– Изабель, сколько здесь красных кубиков?
Девочка бойко сосчитала:
– Шесть.
– А белых?
– Три.
– А сколько всего?
Малышка на мгновение задумалась, после чего уверенно ответила:
– Девять.
– Дорогая, я тут кое-какие книги прочел, – сообщил Рей жене, когда она пришла с работы. – Так вот, они пишут, что объединение геометрических объектов разных цветов в одну группу под силу только семилетнему ребенку.
Мюриэл улыбнулась.
– Ты уверен, что ты ее не натаскал?
– Не говори глупостей. Сейчас сама увидишь.
Изабель тем временем играла в гостиной. Отец призвал ее к себе, взял лист бумаги для рисования и написал:
Девочка взяла у него листок и тут же приписала: 11.
Реймонд торжествующе взглянул на жену.
– Ну что, – с гордостью произнес он, – у нас, кажется, растет Эйнштейн, а?
– Нет, – поправила Мюриэл, – у нас растет Изабель да Коста.
* * *
Поначалу оба радовались незаурядным дарованиям дочери. Только временами Мюриэл испытывала угрызения совести при мысли о милом, ласковом, но таком обыкновенном Питере – его отправляли по утрам в школу, как почтовую посылку.