Музыка закончилась. Дантист открыл глаза, взглянул на Зинку и сказал:
– Спасибо. Ты наконец-то изменил своим попсовым музыкальным пристрастиям и стал слушать нормальную музыку.
– Я люблю Чайковского, – пожал плечами Зинка. – Кстати, Ванесса Мэй у меня тоже имеется. Поставить?
– Нет, хватит на сегодня, – ответил Дантист. – Деликатесы нужно потреблять небольшими порциями.
– Закуришь? – Зинка протянул пачку сигарет.
Дантист отрицательно дёрнул головой.
– Бросил? – поинтересовался Зинка.
– Нет. Просто не хочу сейчас.
– А я, пожалуй, закурю, – Зинка зажёг сигарету и расположился в кресле напротив. Долго молчал, не зная, с чего начать. Наконец решился: – Хочу поговорить с тобой, Саша. По душам.
– Говори, – усмехнувшись, разрешил Дантист. – Только, боюсь, это будет монолог. Души у меня нет, она умерла.
– Как ты? – спросил Зинка. – Как вообще?..
– Нормально, – пожал плечами Дантист.
– Давай без дураков, Саша. Мы снова идём в бой, а значит, должны быть полностью уверены друг в друге.
– Можешь не сомневаться: если понадобиться чья-то грудь, чтобы закрыть тебя от пули, то эта грудь будет моей, – поклялся Дантист.
– Не удивил.
– А чем тебя удивить? – зло спросил Дантист, вставая с кресла. – Песню спеть, что ли? Или сплясать?
– Мы начинаем ссориться, ещё не приступив к делу. А что мы будем делать дальше? Морды друг другу бить?
– Драться с тобой?.. Лучше сразу застрелиться.
Дантист снова плюхнулся в кресло и обхватил голову растопыренными пальцами.
– Прости, Зинка, – сказал он немного погодя. – Я редко разговариваю с живыми людьми в последнее время, а если приходится, мелю всякий вздор. Я не совсем… нормален, проще говоря, шизую. Говорю то, о чём не думаю, и делаю не то, о чем говорю.
– Так-так, помедленнее, пожалуйста, – попросил Зинка. – Такую фразу влёт не просечь. По-порядку… Говоришь одно, а сам думаешь о другом?..И что тут необычного? Мы, спецагенты ФАЭТ, всегда так поступаем. Делаешь одно, а говоришь прямо противоположное?.. А здесь что странного? Все в порядке вещей. Ты – нормальный стопроцентный шпион.
– Спасибо, – усмехнулся Дантист, – обнадёжил.
И вдруг, посмотрев в прищуренные хитрые Зинкины глаза, Дантист весело расхохотался, возможно, впервые за последние четыре месяца. Его серые глаза ожили. На мгновение Зинка увидел прежнего Дантиста – весёлого и жизнерадостного. Но, может быть, это сейчас пройдёт, и парень снова замкнётся в себе?