Но теперь ритуал окончен: все баночки вылиты, да и сам я облегчился. После – не менее традиционные две минуты на перекур, даром что на космодромах давно уже запрещено курить. Да и раньше космонавты тоже не курили: курили сопровождающие. Вроде бы Королев дымил как паровоз…
А может быть, и нет. С первого старта прошло уже больше ста лет, воспоминания давно обросли толстым слоем вымыслов и домыслов.
Использую эти две минуты, чтобы попытаться проникнуться: я улетаю с Земли неизвестно на сколько и неизвестно, когда вернусь.
Но на пафос не тянет. Я слишком устал за эти две недели, когда меня галопом по Европам тащили через курс «юного космонавта» – так его скептически назвала Белозерова.
На самом деле Дмитриев и прочие в штыки встали: мол, они не готовы отправить в космос человека абсолютно штатского, с такими показателями здоровья и физподготовки, как у меня, да еще и ничего толком не умеющего. Но попробуй скажи «нет» президенту и министерству обороны!
И все же в двухнедельную подготовку постарались впихнуть все что можно и что нельзя. К ВКД (то бишь выходу в открытый космос) я, естественно, не способен, посадить аварийную капсулу тоже, скорее всего, не смогу – но теперь у меня есть надежда, что в случае какого-нибудь ЧП не буду слишком мешать всем остальным меня спасать.
Выйдя из автобуса у подножия «Ангары», мы все четверо – я, оба космонавта и Дмитриев – непроизвольно смотрим вверх, на ракету.
– Красавица, – с нежностью говорит Белозерова.
– Не говори, – вторит Батурин. – Старушка – но еще какая молодец!
Оба, конечно, фанаты космоса и космической техники. Другие космонавтами не становятся. Мне даже неловко перед ними. Белозеровой около сорока, и как минимум двадцать лет она посвятила тому, чтобы попасть в программу и быть отобранной в экипаж станции «Мир-2». Батурин моложе, всего на год старше меня, но зато он инженерный гений, разработавший какой-то крутой процесс для работы в космосе – я в этом не понимаю.
Меня они оба сначала невзлюбили, решив, что я попал сюда по блату. (Правда, по какому, оба оставались в недоумении: потом Батурин со смехом рассказал мне, что одно время ходили даже слухи, будто я прихожусь Лученко то ли любовником, то ли внебрачным сыном).
Потом, конечно, всех заинтересованных лиц посвятили «в эту безумную аферу с инопланетянами», как выразился Дмитриев. Но осадочек все равно остался: даже посвященным невдомек, за какие такие заслуги я выбран представлять Землю перед межгалактическим сообществом.