– Почти сорок процентов с продаж, опускал себе в карман, – негодовал друг.
Присвистнул, это серьёзный процент, таких нужно лишать рук публично, как это делают в Мусульманских странах, дико, но эффективно.
– Получается, ты её подобрал можно сказать с улицы и кинуть в мой дом, – вернулся к главной теме разговора.
– Дружище, я так понимаю, куколка тебе не понравилась, – сделал, какие-то свои выводы Игорёк.
Вспомнил образ Алисы, именно так представилась девушка. Ростом еле достаёт мне до плеч, длинные темно каштановые волосы, заплетённые в тугую косу, большие практически чёрные глаза, кукольное личико не тронутое и граммом косметики, пушистые длинные ресницы, бровки домиком, прямой слегка вздёрнутый носик, аккуратно пухлые губы, точёная фигурка. Усмехнулся, кажется, я только, что составил подробный фоторобот девушке.
– Вик! Ты ещё здесь, – кричит друг в трубку.
– Она полностью подходит для своей роли, Шмель клюнет на уловку, – не стал отвечать на прямой вопрос друга.
– Вик, если вы проколетесь, Шмель сотрёт вас обоих в порошок, это твой отец был с ним на равных, они карали, ты же пока принц, – напомнил, кто и какое место занимает на вершине небоскрёба.
– Знаю, – раздражённо бросил другу и скинул вызов.
Следом вызвал в кабинет своего начальника безопасности.
– Борис, полное досье на Алису Колосову, надеюсь, лицо девушки ты запомнил, так как остальных данных у нас нет, – дал задание безопаснику.
– Понял, через час всё будет готово, – откинулся на спинку кресла, безопасник покинул кабинет.
– Девочка Алиса, зачем тебе понадобились такие бабки? – задал вопрос вслух.
АЛИСА
Судорожный вздох, мелкая дрожь по телу, перед глазами появился стакан с водой, вцепилась в него словно в спасательный круг, поднести стакан к моим губам помогла мужская рука. Выпила всё до последней капли, разжала пальцы, отдала пустую утварь хозяину. То, что мне сообщили, никак не укладывалось в моей голове, мой мозг отказывался принимать такую информацию.
Этого не может быть! Просто не может! Слёз нет, и это, наверное, хорошо, Илюша не должен видеть моих зарёванных глаз, он будет переживать, и волноваться, а ему нельзя, категорически нельзя. Знаю, они будут, чуть позже, когда я останусь одна, наедине с подушкой, в которую за последний год выплакала немало слёз, только она знает всю мою боль, а нет, ещё ночная темнота моей комнаты.