И еще многое, многое тому подобное приключилось с утра. Сырость развели такую, что воронье по крышам и колокольням подалось – сушиться. Грязно стало в городе, неприютно, да как же иначе? Иван Купало! Не пообливаешься, так ведь и урожая не будет, известное дело. Да и весело же. В общем, где как, а в Муроме покуролесить любят.
Только когда Колдыбель вторично «единорогами» ударила, только тогда буйство водолейное на убыль пошло. Потому что время.
* * *
Пьяных, всех до единого, в кучи сволокли. И на посмешище, и так, чтоб женам удобно распознавать было.
Серьезные мужичины, кто в силе да в летах подходящих, те, плотно пообедав, слегка вздремнув, потом еще и закусив, потянулись на луга, что у Лодейной слободы. Степенно, чинно, благообразно, с надвое расчесанными бородищами, бородами и бороденками. Уж у кого что имелось, то и выставляли, не стеснялись. А чего там? Муж, он ведь не только волосатостью важен. Борода хоть женщин и приманивает, да только сама по себе и не кормит, и не ублажает. Не удерживает, одним словом. Со старейшинами следовали, с дудками да иконами родовыми. Каждая слобода своими проулками жаловала, с прочими до поры не перемешивалась. Шли, ручьями стекаясь к Водопьяновым воротам.
А меж толпами, шлепая по непросохшим лужам, носилось лихое мальчишье племя. Тут уж все были одинаковы. Дразнились, подзадоривали, ссорились, советы подавали старшим, – куда там! Но через ворота малолеток не пускали. Покуда борода не выросла – не ерепенься, поперед батьки не лезь. Успеешь еще! Уж это – успеешь.
Взрослых стрельцы опытным глазом окидывали. По стародедовскому обычаю совали руку кому за пазуху, кому – за голенище, у иных что изо ртов даже вынимали. Карманы выворачивали, ремни с бляхами срывали. И росла у ног полковника куча свинчаток, засапожных ножиков да кастетов. Успевших через край хватить, всяких там буйных да особо заполошных, коих все наперечет знали, так тех лошадьми теснили, поелику прежде всего в драке голова нужна. Потом уж кулачищи.
Надрывались бирючи:
– Эй, мурмазей, водки не пей! Шибче глазей, лежачего не бей, ниже пояса не смей! Ножищам воли не давать, с копыт свалился – не вставать!
* * *
А по городской стене, на скамеечках от Водопьяновой башни до самой Колдыбель-крепости, уже зрители рассаживались.
Высоки стены Мурома, хорошо с них видно, далеко. Если хотеть, да уметь немного. Потому на стену и послы иноземные пожаловали. Вроде бы не слишком одобряли забаву диковатую, но все ж своим присутствием уважили традицию, почет выказывали.