– Само собой! Померанские талеры получше муромских головешек.
Обенаус остановился, оглядывая безлюдные улицы.
– А хорошо, что стрельцов нет.
– Кому как. Для Егудиила-то да, – вздохнул Прошка. А вот Свиристелу – не очень.
– Да кто же его в драку-то заставлял лезть?
– А разве без этого проживешь?
– А ты не пробовал?
Прошка с ожесточением плюнул.
– Пробовал, пробовал. Еще раньше, чем девок и водку. Больше не хочу.
– Да почему же?
– Потому что дураков полно. Доброе отношение только после доброй трепки понимают.
– И я?
– Нет. Ты – другое дело, – неохотно признал Прошка. – Редкость какая-то. Померанский гусь в муромском курятнике.
– Не такая уж и редкость, – усмехнулся Обенаус. – Кто Свиристела спасать предложил?
Прошка покачал головой.
– Э, тут дело другое. Должок у меня перед ним. Свиристел однажды помог мне крепко. Денег дал в нужное время.
– Без трепки дал?
– Ну, без трепки и даже без процентов. Только вот и Стоеросов тоже ведь редкость. Не жадный он. За что и любят его в народе.
– Ага, – сказал барон. – Еще одна редкость?
– Ну, еще. Однако самая большая редкость – это ты, твоя милость. Слушай, не ходил бы ты к проконшессу, а? Нехорошее замышляет. Бубудускам верить никак нельзя.
– Да я и не верю, – сказал Обенаус. – Не дурак же.
* * *
Нет, в отношении тишайшего проконшесса барон нисколько не обманывался. Было время составить представление о святом отце, – вот уже несколько лет они непрерывно интриговали друг против друга, борясь за влияние на Господин Великий Муром. При этом бубудуск имел больше золота, а Обенаус располагал качественными померанскими товарами, включая знаменитые пушки из города Денхорна. Барон умел лучше рассчитывать, проконшесс – соблазнять; Обенаус делал ставку на здравый смысл, а Гийо – на инстинкты.
Результатом незаметной войны чаще всего была боевая ничья, поскольку муромцы старались извлечь выгоду именно из соперничества двух держав, считая это самой мудрой политикой и потому не давали победить ни одной из них. Только такая политика не была секретом и для послов. Иногда они объединялись, выступали совместно и тогда добивались от Тихона крупных уступок.
Тем не менее Обенаус ничуть не сомневался в том, что проконшесс при первой же возможности с удовольствием устроит ему Ускоренное Упокоение. Конечно же, не своими руками, и конечно же, очень будет после этого скорбеть. И предстоявший визит вполне мог привести к самой примитивной ловушке. Люди великого сострадария всегда склонны к прямолинейным действиям. Там, где есть сила, нужда в какой-то изобретательности отсутствует. Что же касается морали, то от приглашения проконшесса Ордена сострадариев разило чем угодно, только не моралью.