Меня разжалобить пытается своим хроническим невезением…
Везет же американцам!
Скинуться бы финансами всем миром, купить остров в океане, создать там страну мнимого счастья, куда въехать можно, а выехать нельзя, где все бесплатно едят, пьют, развлекаются, и давать туда визы Славикам, чтобы жить не мешали.
– Ты, наверное, цель приезда указал: получать денежное пособие? – пошутил я.
Он шуток не понимал с детства.
– Что ты! Я честно написал: работать. Там, за бугром, в правду не верят, подумали, что я вру, потому и визу не дали.
– Беда в другом. Их понятие «работать» и твоё слишком разнятся. Для тебя работа – пособие получать, для них – вкалывать. И хорошо вкалывать.
– Ты меня плохо знаешь, – обижается Славик. – Я всегда лучше всех работаю.
Утверждать, что работаешь лучше всех, так же наивно и глупо, как и считать себя красивее всех. Он не понимает этого. Как ему объяснить? Я не знаю. Есть вещи, которые понимаешь только своим умом. Тогда многое в жизни становится на свои места. Хорошо ты работаешь или плохо, можно прочитать лишь в глазах окружающих, а придумывать за всех оценку себе – обрекать себя на невезение.
…Славик еще раз тяжело вздохнул, поозирался по сторонам, как грабитель из расхожего детективного сериала, вздрогнул лицом, словно отважился на отчаянный поступок, помялся…
Я знал, что он скажет сейчас. Наши беседы проходили из года в год, как под копирку.
– А ты деньгами не богат? Займи, сколько не жалко.
Он всегда говорит мне эти слова в конце разговора.
– Ты еще прошлый долг не отдал, – привычно отвечаю я и делаю вид, что буду требовать у него деньги. Это моя постоянная тактика. Несколько лет назад я занял ему немного денег и теперь, когда он просит в долг, я напоминаю ему, что нужно сначала рассчитаться. Это освобождает меня от дальнейших долгов.
Выражение его лица меняется мгновенно: из просящего становится испуганным. Голова виновато опускается вниз, он смотрит на свои поношенные кроссовки, будто первый раз их увидел, руки неуверенно засовывает в карманы брюк, шаркает ногами, словно счищает с них прилипшую грязь.
– Я не забыл! – тянет он разочарованно.
Не забыл, и на том спасибо! Но и не клянется, что отдаст завтра. Честный человек! Просто молчит и сопит недовольно. Всем своим видом показывает, что долг неприятен ему, что он страдает от этой непосильной ноши. И втихаря злобствует на мою память: столько лет прошло, а я всё не забываю!