– Боюсь, эти выходные – последние дни для Тайги в нашей квартире, – голос матери вернул Дэниела в настоящее. – Как жалко. Эван ни в какую не желает оставить его на дольше. Бедное животное. Бедный, бедный Тайги. Как же мне будет не хватать тебя, – Мэри развернулась и вышла из комнаты.
Дэниел вскочил с кровати, подбежал к двери и дернул защелку.
– Два дня, – сказал он, возвращаясь на кровать. – Я еще успею на прощанье дать Тайги под зад парочку хороших пинков.
Дэниел упер голову о стену и пробежался взглядом по потолку. Ему эта идея нравилась, даже очень. Только вот если не будет Тайги, кому давать пинки под зад? Дэниел почесал затылок и устремил взгляд в окно. Солнце спряталось, и мир погрузился в темноту. На небе появились редкие блеклые звезды.
Дэниел, следуя какому-то интуитивному чутью, поднялся с кровати и подошел к окну. Открыв балконную дверь, он вышел на балкон и окинул взглядом сверху внутренний дворик. Вдовы Дженкинс и ее кошек уже и след простыл. Тишина окутала двор темным саваном, кое-где разгоняемым светом уличных фонарей. Только где-то там, со стороны дороги время от времени неслось рычание и пыхтение проезжающих автомобилей.
Дэниел оперся о перила и потянул носом прохладный ночной воздух. В квартире этажом ниже раздались голоса: женский и мужской. Любопытство овладело Дэниелом, он напряг слух и попытался разобрать слова. Но как Дэниел ни старался, услышать, о чем говорили мужчина с женщиной, оказалось невозможно, то ли разговор был тихий, то ли расстояние до разговаривающих было большим.
– Подумаешь, – Дэниел пожал плечами. – Больно надо.
Словно ведомый некой неведомой силой Дэниел посмотрел вправо и чуть не подскочил от неожиданности. Холод пробежал по спине, а лоб, наоборот, покрылся испариной. Дэниел почувствовал, как страх закопошился где-то внутри. Да и было от чего испугаться. На соседнем балконе стояла вдова Дженкинс и дырявила Дэниела пронзительным взглядом глубокопосаженных маленьких глаз. Худое лицо старухи хмурилось, губы сомкнулись, подбородок заострился, а ноздри раздулись, словно крылья хищной птицы. Черное одеяние вдовы Дженкинс растворилось в окружающей темноте, и если бы не ее мертвенно-бледное лицо, Дэниел вряд ли бы кого увидел на соседнем балконе.
Дэниел почувствовал, как задрожало его тело. Если бы от холода, но нет – от страха.