– Хорошо, – отвечает Виктория и уходит.
Будь я хозяйкой дома, запретила бы ей носить шпильки, чтобы так громко не цокала и не портила паркет.
Напрягаюсь, когда Константин берет меня за запястье руки, которой я мну салфетку, и слегка сжимает.
– Посмотри на меня, – ему необязательно повышать голос, чтобы отдавать приказы. Его низкий, холодный голос просто не умеет просить. – Поднимаю глаза и смотрю на мужчину. Как всегда, свежий, холеный, пахнущий терпким парфюмом, только на руке, которой он меня держит, сбита костяшка, а вчера этого не было.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, начиная поглаживать мое запястье большим пальцем. Будь все иначе, мне, наверное, понравились бы его прикосновения, но сейчас, кроме скованности, я ничего не чувствую.
– Спасибо, все хорошо, – пытаюсь вырвать запястье, но он не отпускает, сжимая его. У Константина такая горячая ладонь, что можно обжечься. – Лжешь, София, – прищуривая глаза, говорит он и отпускает меня. – Ты очень напряжена, и в твоей голове много мыслей. – Озвучь хотя бы одну из них, – он принимается есть сырники и, приподнимая бровь, ждет ответа.
– Кто был этот парень с утра? – выпаливаю я, сама от себя не ожидая. Мне не дает покоя мысль, что где-то в доме мучается человек. Константин усмехается, а потом вновь ловит мой взгляд. И его холодные глаза не смеются, в них предостережение.
– Тебя это не должно волновать! Не лезь в мужские дела. Ты просто мое украшение и секс! – отрезает он.
Хочется ответить: «Спасибо, что указал мне место, я и так его знала!». Но я просто киваю и допиваю сок.
Адамади отодвигает от себя тарелку, допивает кофе, промакивает рот салфеткой и поднимается с места. Он останавливается позади меня и наклоняется, окутывая своим горьким запахом. Хватает за хвост и наматывает его на руку, слегка оттягивая. Глубоко вдыхает мой запах у виска, еще и еще. Не знаю, что он находит в моем запахе, но, похоже, это его фетиш.