– А что, если я уйду? – вдруг спросил Флейм, не окрылённый надеждой, но с надеждой воскресить в отце любовь.
– Да иди, кто тебя держит! Только с первыми морозами прибежишь ведь сюда обратно! – желчно расхохотался мужчина. – Чай не в тропиках живём, на улице не поспишь.
– Ничего, под теплотрассой переночую, – спокойно отвечал Флейм, глядя на отца и не видя его. Огонёк надежды быстро угасал внутри.
– Что?! Как твоя мамаша конченная?! К бомжам пойдёшь?! – отец резко схватил Флейма за грудки и дёрнул к себе. – Так и знал, что её порода где-нибудь да вылезет! Сучёнок!
– Прекрати! – Флейм вывернулся из-под его рук и оттолкнул. – Не смей так говорить о маме! – в его фиолетовых глазах пылал гнев. Единственные тёплые воспоминания хотели попрать, но он не позволит этого. – Она ушла, потому что не выдержала тебя! Твоего пьянства! – он собрал побольше сил и закричал:
– Лучше сгнить на улице, чем жить рядом с тобой!
Тут его отец не выдержал. Он схватил Флейма за ворот куртки и со всей силы толкнул в огонь.
Секунда – и парня охватило пламя. Раздался дикий, полный боли крик, Флейм пытался быстро сбить с себя огонь, скидывал судорожно одежду, упал на пол. Мужчина словно протрезвел, тут же кинулся в ванную, набрал тазик воды и за мгновение обрушил спасительную стихию на Флейма. Вода разом затушила огонь и весь пыл парня. Тот лежал, постанывая. Огонь смыло, но рану из души – нет.
В комнате стало темно…
Это были последние воспоминания Флейма о его отце. Потом парня доставили в больницу – вся грудь и плечо были обожжены. Срочно прооперировали, сшили кожу, но не душу.
Флейм смотрел на себя в зеркало в больнице – лицо, волосы, глаза – всё, как на фото у матери, только он хмурый. А ниже, на груди, огромный ожог. Ожог от отца… Что ещё он мог сделать с сыном, не спохватись вовремя? Трястись над обугленным телом в рыданиях? Теперь это всё в прошлом… Теперь остатки семьи в прошлом, больше у Флейма ничего нет. Только боль. И шрамы…
В довершение ко всем проблемам после огня заболела рука, словно в неё вонзили острый кол. Каждый раз, когда парень вспоминал о случившемся, рука начинала жутко ныть, будто бы из неё что-то вырывалось. Он рассказал об этом врачам, но те ничего не понимали и сослались на нервный срыв парня.
Флейма выписали из больницы и тут же записали в другое место – в детдом. Парень спокойно принял это, понимая, что тут всяко лучше, чем дома с отцом-детоубийцей. Для Флейма тот мир был закрыт.