Тяжело приходилось; только дед внучку любил, знал, что одна у него отрада, хоть и хлопотная. И дело вовсе не в характере, а в том, как эта девчонка ему досталась.
Родной она Михаилу Афанасьевичу не была вовсе, взял он ее на воспитание четырех лет от роду и повез по свету. История темная и о ней ученый муж никому и никогда не рассказывал. Даже Арине.
– Деда, а когда будем читать? Вон ты утресь принес свитки новые. Никак князь Владислав дал?
– Не утресь, а утром, – поправил дед привычно. – Дал. Завтра и начнешь. В них о Египте.
– А сейчас чего же? Нельзя? – обиделась Аришка.
– Уймись, непоседа! Свечей переведешь на неделю вперед, коли ночью читать вздумаешь. Ступай спать.
Любила Аринка читать про неведомое; вот хлебом не корми, дай новое узнать. Дед и таскал для внучки свитки да книги, что давал княжич. Своих тоже было, да их Ариша успела уж и выучить, а новые покупать дюже дорого выходило.
– Дедушка, ну дай, голубчик, – канючила девушка, а дед ни в какую.
– Косу отрастила, учение освоила, а вот смирения и порядку девичьего как не знала, так и не знаешь! – выговаривал Михаил Афанасьевич.
– Деда, я научилась бы, так у кого?
И дед замолчал. Правда, у кого? Были чернавки, конечно: помыть, принести, постирать. А женщины мудрой для обучения Аринки не сыскалось, а ведь всем известно – нет мамки, наставницы, нет и толка. Много ли старый дед научит по бабьему уставу? Вот то-то и оно! С того Аринка и была малость мечтательной, и уж совсем свободной в разговоре с человеком любого сословия: и боярину могла ответить, и с чернавкой поболтать о насущном. О таких говорили – места своего не знает. Однако Аришку любили и прощали ей многое: то ли из-за косы солнечной, то ли из-за глаз ясных, то ли из-за улыбки лучистой. Кто ж знает?
Утром Михаил Афанасьевич Дорофеев встал задолго до света. Крякнул натужно, поднимаясь с лавки и прошаркал к оконцу малому. Оглядел двор, на который определили его и внучку жить, и понял – надо бы уже осесть и не где-нибудь а у хороших людей. Уже и деньга какая никакая скоплена, и время его пришло. Старость она такая – кряхотливая, немощная; да и конец мог наступить быстро, нежданно, а внучку надо пристроить.
Сел к столу, достал бурый лист и стал писать старому своему другу сотнику Медведеву: тот воеводствовал у князя Бориса, среднего сына князя Болеслава Большого. Просил приюта и защиты.