Мир, сжимаемый тоской, раздвигался. Ему не хотелось останавливаться, он перечислял и перечислял восхваления себе, ему становилось легко и светло. Лишь бы этот голос не начал говорить, тот слабый голос, таившийся где-то внутри, который нельзя ни казнить, ни подкупить, ни заставить замолчать, который своими тихими вопросами ранит в самое сердце, рвет и терзает душу, этот страшный тихий голос, который с каждым годом становится все громче и настойчивей!
Он медленно провел по лицу рукой и почувствовал на лице морщины, он почувствовал тяжесть и слабость некогда сильного тела, тело старело, а значит, приближалась смерть. Раньше эту мысль можно было легко отогнать, самодовольное, молодое, полное желаний тело можно было увлечь соблазнами, но теперь мысли о неизбежности смерти, а значит, о переходе этой грани, где все земные ценности просто-напросто переставали существовать, – эту мысль все труднее было отогнать.
Его спросят там: «Убивал ты безвинных, творил ты добро или творил ты зло, творил ты насилие над братьями твоими?» – что он ответит? Эйрод почувствовал холод и невольно сжался. Чем он прикроется, чем оправдается, ведь ни золото, ни власть туда никто еще не забирал. А этот голос тем временем безжалостно продолжал: «Лжесвидетельствовал ли ты?» И в этот момент перед глазами Эйрода встала его юность, встал младший брат, которого он в детстве любил. Да, высокий, по-царски красивый брат, который должен был сесть на престол, но не сел, потому что был отравлен за неделю до коронации. Его сторонники составили заговор, во главе заговора стоял он, Эйрод. И вот он вспомнил свои терзания и сомнения, но жажда власти победила. Правда, после он казнил тех, кто организовал отравление, нашел самооправдание, самоуспокоение, оправдал эту подлость, это коварство великими свершениями и добрыми делами, которые он собирался творить. Но теперь-то он должен признать, что все это было самообманом, иллюзией, не делал он добра, потому что должен был удерживать власть тем же способом, каким захватил. Это одно-единственное убийство повлекло за собой нескончаемую вереницу убийств. Это одно коварство, одна подлость превратилась в море коварства и подлости, которое закружило его, поглотило и сделало жизнь сплошным насилием и злом. А ведь этот голос призывал его: Остановись! Не делай этого! Но он не остановился.